Що таке «ядерна валіза» та який її принцип дії ?

Центр протидії дезінформаціїMarch 12, 2022

❗️Нагадуємо❗️
Триваюча війна з російськими окупантами змусила багатьох людей замислитися про можливу ядерну загрозу. А й справді, навіжений сусід України має «ядерну валізу», що може його зупинити ? Насправді все не так просто…

Центр протидії дезінформації при РНБО України пояснює що таке «ядерна валіза» та який її принцип дії.
(https://telegra.ph/SHCHo-take-yaderna-valіza-ta-yakij-ii-princip-dіi-03-12)

Триваюча війна з російськими окупантами змусила багатьох людей замислитися про можливу ядерну загрозу. А й справді, навіжений сусід України має «ядерну валізу», що може його зупинити ? Насправді все не так просто…

«Ядерна валіза» - це спеціальний переносний пристрій, що зберігає коди для приведення в дію ядерного арсеналу, який завжди є у вищих політичних та військових керівників держав. «Валіза» здійснює зв'язок зі спеціалізованими центрами запуску.

Вперше ідея «ядерної валізи» з’явилася в США під час Карибської кризи. Російська варіація «ядерної валізи» була введена в експлуатацію в 1983 р. як портативний абонентський термінал (кодова назва «Чегет») автоматизованої системи управління стратегічними ядерними силами «Казбек».

Російська «валіза» має вигляд кейсу, вміст якого є державною таємницею. Проте вміст старих модифікацій не приховується, і вони навіть є у музеях.

«Ядерна валіза», 1990-і роки. Експонат у музеї Б. Єльцина в Єльцин-центрі

Що ж до самого принципу роботи «ядерної валізи», то вона, на відміну від загального уявлення, не є універсальним пультом запуску та контролю ракет. Це лише передавач сигналу від президента та перших осіб до компетентних відомств та далі за ланцюгом до самого центру запуску. «Валізи» розміщені у Верховного Головнокомандувача, Міністра оборони та Начальника Генерального штабу. Ключ зберігається у офіцера-оператора.

Офіцери-оператори. Хоча вони і відносяться до військ зв'язку, але зобов'язані носити форму офіцера військово-морського флоту

Тобто «Червоної кнопки» в традиційному уявленні не існує – підтвердити передачу сигналу президентом має не лише Міністр оборони, а й Голова Генштабу. Більше того, наскільки відомо, на відміну від США навіть рішення всіх трьох не є достатнім для застосування ядерної зброї.

Систему «Казбек» повинні перевести в бойовий режим з головного центру попередження про ракетний напад, підтвердивши факт початку ядерної атаки противника.

Висновок: хоча навіжений диктатор і має доступ до «ядерної валізи», проте одноособово скористатися нею і наражати на небезпеку увесь світ він не зможе.

Отредактировано Алла (2022-03-21 02:03:05)

Хочется закрыть глаза, заснуть и проснуться, осознав, что это все сон.
Но нет. Каждое утро ты понимаешь, что это реальность. Жуткая реальность, где ты находишься в самом ее центре.

Мысль, что ты еще жив пробивается сквозь туман сознания. Вслед за ней идет другая, наполненная гневом, ужасом, несогласием. Несогласием с тем, что так быть не может! Так не бывает! В это стремительное, современное время, время технологий и повышенного сознания, время свободы и легкости... легкости, которая уже несколько недель, как осталась позади, так быть не может! Но так есть! И все, что у тебя есть, одна лишь мысль - еще жив!

Энергии мало. Кажется, не выдержишь. Но выдерживаешь! Иначе нельзя! Вяло, в зависшем состоянии ожидания, перетекаешь изо дня в день. Иногда держишься на адреналине, который рвет сердце, порой содрагаешься от страха, которые выкручивает жилы, но все равно висишь в этом подвешенном состоянии.

Ты ждешь! Не смотря на слова модных психологов, что ждать не стоит, но ты ждешь одного... Конца этого ужаса! Чтоб выдохнуть и ожить! Потому что сейчас внутри ты мертв! Но в этом состоянии, ты как никогда собран, чтоб давать отпор и полон ненависти к той массе тупых тварей, которые забирают жизнь! Твою и твоих близких!

И ты точно знаешь, что уже никто и никогда не достучится до твоего сердца с предложением быть мягче, умнее, простить и забыть! Нет! Ты уже никогда не забудешь! Ты уже никогда не простишь!

Потому что каждое утро в это современное стремительное время, время повышенной осознанности и свободы, технологий и прогресса, время легкости, когда ты должен счастливо двигаться вперед и расти, морально, духовно и еще как угодно... ты, сквозь туман сознания,  слышишь только одну мысль - еще жив!

Которая означает, что ты еще можешь защищать свою родину и еще сильнее ненавидеть! С удвоенной, нет, с утроенной силой за тех, кто уже умер!

Василиса Савицкая

Оперативна інформація станом на 08:0023 березня 2022 щодо російського вторгнення.

🔸 Київщина
За ніч — декілька тривог по всій області. Бої в населених пунктах вздовж Житомирської траси. ЗСУ змогли покращити позиції в Ірпіні та с. Мощун. Ворог окопується та намагається перегрупуватися. Вночі з Градів було обстріляне село Ясногородка. Дані про постраждалих уточнюються.

🔸 Чернігівщина
Оброна Чернігова. Вночі — 2 авіанальоти на місто, бомбили місто. Розбомбили міст через Десну, яким рухались евакуаційні рейси та гуманітарна допомога. Інформація про інші руйнування та загиблих наразі уточнюється.

🔸 Сумщина
Ніч пройшла відносно спокійно, крім Тростянецької громади. Там внаслідок боїв досі — пожежі. Вночі горіли підприємства, орки не пускають ДСНС тушити пожежу, вона триває.

🔸 Житомирщина
Кілька тривог ввечері та вночі. Ракетно-бомьових ударів не зафіксовано.

🔸 Кіровоградська область
На Кіровоградщині спокійно, попри те, що за добу було 7 повітряних тривог.

🔸 Дніпропетровщина
Ніч була відносно спокійною.
Вчора ракетними ударами знищено залізничну станцію у Павлограді. Одна людина загинула.

🔸 Харківщина
Вночі знову активізувалися атаки на житлові райони та історичний центр міста. ЗСУ відбили спробу нападу з боку росіян бойовими вертольотами К-52.
Область: окупанти намагаються взяти Ізюм, українська армія свої позицій не втрачає та відкидає атаки. Росіяни обстріляли Лозову, удари були ракетними. Щонайменше 8 осіб поранені, 20 пошкоджених або знищених будинків.

🔸 Запорізька область
Кілька разів за ніч була повітряна тривога. Вибухів не було.

🔸 Волинь
Ніч була тихою.

🔸 Вінничина
Ніч пройшла спокійно, без тривог.

🔸 Закарпаття
Ніч без тривог. Все спокійно.

🔸 Хмельницька область
Ситуація спокійна.

🔸 Тернопіль
Ніч минула спокійно.

🔸 Черкаси
Ситуація спокійна, ніч була тихою.

🔸 Львівщина
Ніч була тихою.

🔸 Полтаващина
Ніч — спокійно, зранку — повітряна тривога.

🔸 Рівненська область
Ситуація вночі відносно спокійна.

🔸 Чернівці
Ніч була спокійною.

🔸 Івано-Франківськ
Ніч минула спокійно.

🔸 Луганщина
Усі міста наші, але артобстріли тривають майже безперервно. У Рубіжному горить підприємство, навчальний заклад, у Лисичанську — залишки пального на НПЗ. Внаслідок обстрілу житлових кварталів у Рубіжному є 3 загиблих, з них — 2 діти.

🔸 Донеччина
Значна активізація по Авдіївці та Мар'їнці.
ЗСУ тримають оборону. Авдіївка: всю ніч обстріли по лінії навколо міста. Частина міста без електрики. На зараз інформації про постраждалих немає.

🔸 Волноваха окупована. Маріуполь — у блокаді.
До авіаударів та обстрілів з реактивної артилерії додалися удари з моря, з кораблів та з установок.
У місті залишаються люди. Виїзд з міста на особистому транспорті дуже небезпечний через постійні бомбардування.

🔸 Миколаївщина
Вночі Миколаїв зазнав обстрілів, лунала повітряна тривога. Інформація щодо руйнувань уточнюється. Також тривога була по ряду інших територій Миколаївщини. На ранок ситуація стабільна.

🔸 Херсонщина
За останню добу на території Херсонщини ситуація майже не змінилася.Проблема із забезпеченням населення продуктами харчування, ліками, бензином.
Також до ОВА продовжують надходити повідомлення з інформацією щодо замінувань території.

🔸 Одеса
Одна вечірня тривога, ніч — спокійно.

Коли закінчиться війна
Я кожний день молюся!
За всіх дітей за все живе
За вільне небо України!

Коли закінчиться війна
І перемога буде свято
Я народжу дітей щоб
Україну Бога прославляти
 
Щоб  діти  всі жили
На вільній Україні
Щоб кожна мати обняла
І прихилила до грудей сина

А в моїй душі весь біль, любов
За рідну Батьківщину.
І вже немає слів, як я люблю
Тебе моя вкраїно!

Нехай піде московськая одра
Забравши із собою свої кості
До нас прийде освячена весна
Бузком в дівочому волоссі.

Коли закінчиться війна
Я буду мити вікна
Змиватиму з душі весь бруд
Війни хрести і всі людські розпяття.

Коли закінчиться війна
Я буду вільну землю цілувати.
Коли закінчиться війна
І всі живі повернуться до хати!
        09.03.2022 Ірина Українець 14 день війни.

Свіжа оцінка ситуації від МО США:

  — З усіх рашистських ( в рамках цілої країни) батальйонних тактичних груп в українській війні вже задіяно близько 75%.

— Бойова потуга раші (зібрана в Білорусі та на заході рфії ще до вторгнення) вперше впала нижче за 90%.

— Це свідчення великих втрат озброєння та особового складу.

— З наявних у розпорядженні путіна батальйонних тактичних груп по всій раші, в українській війні вже задіяно близько 75 56_

— Пентагон критично оцінює спроможність росіян захопити Україну. «Ми вважаємо, що у них проблеми з командуванням та оперативним підпорядкуванням. Російські війська просто не були готові до операцій такої інтенсивності протягом такого тривалого часу на різних напрямках наступу».

— Пентагон не бачить ознак того, що Білорусь готується до наступу в Україну або має такі домовленості.

— Сирійських найманців Пентагон в Україні не бачить, а ПВК«вагнера» далі Донбасу не висуваються. (Ой, невдобно якось вийшло. А як же той третій замах руками "вагнерівців" на життя Зеленського, Шмигаля й Єрмака(!!!)?).
Тарас Чорновіл

Мстислав Чернов из Мариуполя:

«Мы были единственными международными журналистами, оставшимися в Мариуполе. Мы более двух недель документировали его осаду российскими войсками. Мы делали репортаж из больницы, когда в коридорах появились вооруженные люди. Хирурги дали нам белые халаты для маскировки.

Вдруг на рассвете ворвался десяток солдат: «Где журналисты, черт возьми?» Я посмотрел на их нарукавные повязки (синие — украинские) и попытался вычислить вероятность того, что они замаскированные русские. Я шагнул вперед, выдав себя. «Мы здесь, чтобы вытащить вас», — сказали они.

Стены операционной сотрясались от артиллерийского и пулеметного огня, и казалось, что внутри безопаснее. Но у украинских солдат был приказ вывести нас. Мы выбежали на улицу, бросив приютивших нас врачей, попавших под обстрел беременных женщин и людей, которые спали в коридорах больницы, потому что им больше некуда было идти. Я чувствовал себя ужасно, оставляя их всех.
Девять минут, может, десять — вечность по дорогам мимо разбомбленных домов. Когда рядом разрывались снаряды, мы падали на землю. Ударные волны одна за другой сотрясали мою грудную клетку, мои руки похолодели.

Мы добрались до входа, и бронемашины увезли нас в темный подвал. Лишь там мы узнали от знакомого полицейского, почему украинцы, рискуя жизнями своих солдат, вывели нас из госпиталя. «Если вас поймают, вас снимут на камеру и заставят сказать, что все, что вы снимали, — ложь. Все ваши усилия и все, что вы сделали в Мариуполе, будет напрасно», — сказал он.
Полицейский, недавно умолявший нас показать миру его умирающий город, теперь умолял нас уйти. Мы отправились к тысячам машин, которые готовились выехать из Мариуполя. Было 15 марта. Мы понятия не имели, выберемся ли живыми.
***
Я вырос в Харькове — украинском городе в 30 километрах от российской границы — и научился обращаться с оружием еще на уроках в школе. Это казалось бессмысленным. Украина окружена друзьями, думал я.

С тех пор я освещал войны в Ираке, Афганистане и в Нагорном Карабахе. Но когда этой зимой американцы, а затем и европейцы эвакуировали свои посольства из Киева, а я изучал карты, где было показано наращивание российских войск возле моего родного города, моей единственной мыслью было: «Бедная моя страна».

В первые дни войны русские бомбили огромную площадь Свободы в Харькове, где я тусовался в юности.

Я знал, что российские силы будут рассматривать Мариуполь как стратегический пункт из-за его расположения на Азовском море. Поэтому вечером 23 февраля я отправился туда со своим давним коллегой Евгением Малолеткой, украинским фотографом Associated Press, на его белом фургоне Volkswagen.

По дороге мы забеспокоились о запасных шинах и нашли в интернете человека, который жил поблизости и согласился продать нам шины посреди ночи. Мы объяснили ему и кассиру в круглосуточном магазине, что готовимся к войне. На нас посмотрели как на сумасшедших.

В Мариуполь мы приехали в 3:30 утра. Через час началась война.

Примерно четверть из 430 тысяч жителей Мариуполя уехали в первые дни, пока еще могли. Но в приближение войны верили немногие, и к тому времени, когда большинство осознало свою ошибку, было уже слишком поздно.

Снаряд за снарядом русские выводили из строя системы подачи электричества, воды, доставки продовольствия и, наконец, самое главное, отключили мобильную связь, радио и телевидение. Немногие остальные журналисты покинули город до того, как связь окончательно прервалась и началась полная блокада.

Отсутствие информации в условиях блокады преследует две цели. Первая — хаос. Люди не понимают, что происходит, и паникуют. Вторая — безнаказанность. Без кадров разрушенных зданий и умирающих детей российские войска могли делать все, что хотели. Если бы не мы, таких кадров бы не было.

Вот почему мы пошли на риск, чтобы показать миру то, что увидели. И это разозлило россиян настолько, что они выслеживали нас.

Раньше я никогда не чувствовал, что нарушить тишину было настолько важно.
***
Смерти начались быстро. 27 февраля мы видели, как врач пытался спасти маленькую девочку, раненую шрапнелью. Она умерла.

Умер второй ребенок, потом третий. Машины скорой помощи перестали подбирать раненых, потому что без связи люди не могли вызвать медиков, а медики не могли объезжать разбомбленные улицы.

Врачи умоляли нас снять семьи, которые привозили погибших и раненых родственников, и позволяли нам использовать их генератор для подзарядки наших камер. Они говорили: никто не знает, что творится в нашем городе.

Обстрелы повреждали больницу и окрестные дома. Окна нашего фургона оказались разбиты, бок машины — пробит, шины — проколоты. Иногда мы выбегали из больницы, чтобы снять горящий дом, а потом бежали обратно среди взрывов.
В городе оставалось лишь одно место с хорошей связью — возле разграбленного продуктового магазина на проспекте Будівельників. Раз в день мы ездили туда и прятались под лестницей, чтобы отправить фотографии и видео. Лестница не сильно нас защитила, но под ней мы чувствовали себя более безопасно, чем на открытом воздухе.

К 3 марта сигнал и там пропал. Мы пытались отправить видео, поднявшись на седьмой этаж больницы и высунувшись в окно. Оттуда мы увидели, как грабили торговый центр «Порт-Сити», и направились к нему сквозь артиллерийский и пулеметный огонь. Оттуда выбегали десятки людей, толкая тележки с электроникой, едой, одеждой.
На крыше магазина разорвался снаряд, и меня бросило на землю. Я напрягся, ожидая второго удара, и сотни раз проклинал себя за то, что не включил камеру, чтобы записать все это. Второй удар последовал, снаряд с ужасным свистом врезался в жилой дом рядом со мной. Я спрятался за угол.

Мимо пробежал подросток, катя офисный стул, нагруженный электроникой, с него падали коробки. «Снаряд упал в 10 метрах от нас. Там были мои друзья. Я понятия не имею, что с ними случилось», — сказал он.
Мы помчались обратно в больницу. В течение 20 минут начали прибывать пострадавшие, некоторые из них — в магазинных тележках.

В течение нескольких дней нашим единственным средством связи с внешним миром был спутниковый телефон. И единственное место, где он работал, было на улице, рядом с воронкой от снаряда. Я садился, съеживался и пытался словить сигнал.

Все спрашивали: пожалуйста, скажите, когда закончится война. У меня не было ответа.

Ежедневно появлялись слухи, что украинская армия собирается прорвать осаду. Но никто не пришел.

***
К этому времени я наблюдал смерти в больнице, трупы на улицах, десятки тел, сброшенных в братскую могилу. Я видел так много смертей, что снимал их, почти не воспринимая.

9 марта два авиаудара прорвали пластик, прикрывавший окна нашего фургона. Я заметил огненный шар за мгновение до того, как боль пронзила мое внутреннее ухо, мою кожу, мое лицо.

Мы увидели, как над родильным домом поднимается дым. Когда мы оказались там, спасатели все еще вытаскивали из руин окровавленных беременных женщин.
Аккумуляторы наших камер были почти разряжены, у нас не было связи для отправки изображений. До комендантского часа оставалось несколько минут. Полицейский подслушал, как мы обсуждали способы сообщить о взрыве в больнице.

«Это изменит ход войны», — сказал он. Он отвел туда, где было электричество и интернет.

Мы сняли так много мертвых людей и мертвых детей, бесконечно много. Я не понимал, почему он думал, что больше смертей что-то изменит.

Я был неправ.

В темноте мы отправили изображения и видео, разделив его на три части, чтобы ускорить процесс. Это заняло несколько часов. Давно наступил комендантский час, обстрел продолжался, но полицейские, назначенные сопровождать нас по городу, терпеливо ждали.

***
Потом наша связь с миром за пределами Мариуполя снова оборвалась.
Мы вернулись в пустой подвал отеля с аквариумом, теперь заполненным мертвыми золотыми рыбками. Изолированные, мы не знали о российской кампании дезинформации, нацеленной на дискредитацию нашей работы.
Посольство России в Лондоне опубликовало два твита, назвав фотографии AP фальшивкой и заявив, что беременная женщина была актрисой. Постпред России продемонстрировал копии фотографий на заседании Совета Безопасности ООН и повторил ложь о нападении на родильный дом.

Тем временем в Мариуполе нас осаждали люди и спрашивали о последних новостях про войну. Ко мне часто подходили и говорили: пожалуйста, снимите меня на видео, чтобы моя семья за пределами города знала, что я жив.

К этому времени в Мариуполе не работали украинское радио и телевидение. Единственный радиосигнал, который можно было уловить, транслировал извращенную российскую ложь — что украинцы держат Мариуполь в заложниках, стреляют по домам, разрабатывают химическое оружие. Пропаганда была настолько мощной, что некоторые люди, с которыми мы общались, поверили ей, несмотря на то, что видели собственными глазами.

Сообщение повторялось постоянно, в советском стиле: Мариуполь окружен, сдайте оружие.

***
11 марта во время короткого звонка наш редактор спросил, можем ли мы найти женщин, переживших авиаудар по роддому, чтобы доказать их существование. Я понял, что кадры из роддома должны были быть достаточно мощными, чтобы спровоцировать реакцию российских властей.

Мы нашли этих женщин в другой больнице. Одни были с младенцами, другие — в родах. Мы узнали, что одна женщина потеряла ребенка, а затем умерла сама.
Мы поднялись на седьмой этаж, чтобы отправить видео. Оттуда я наблюдал, как танки один за другим подъезжали к больничному комплексу, каждый был отмечен буквой Z, ставшей российским символом войны.

Мы были окружены. Десятки врачей, сотни пациентов и мы.

***
Украинские солдаты, охранявшие госпиталь, исчезли. А путь к нашему фургону с едой, водой и снаряжением преградил русский снайпер, который уже подстрелил выбежавшего на улицу медика.

Мы сидели в темноте и слышали взрывы. Так прошли часы. Тогда-то за нами и пришли солдаты, крича по-украински.
Это не было похоже на спасение. Было ощущение, что нас просто отправляют из одной опасности в другую. К этому времени в Мариуполе нигде не было безопасно, и никто не мог помочь. Ты мог умереть в любой момент.

Я был невероятно благодарен солдатам. Но еще ощущал оцепенение. И стыд за то, что я ухожу.

***
Мы вдвоем и семья из трех человек втиснулись в Hyundai и стали в 5-километровую пробку за городом. В тот день из Мариуполя выехало около 30 тысяч человек — так много, что у российских солдат не было времени вглядываться в окна машин, замотанные полиэтиленовой пленкой.

Люди нервничали. Они ругались, кричали друг на друга. Каждую минуту появлялся самолет или слышался авиаудар. Земля тряслась.

Мы пересекли 15 российских блокпостов. На каждом из них сидящая на переднем сидении мать семьи, с которой мы ехали, неистово молилась — достаточно громко, чтобы мы могли услышать.

Пока мы проезжали блокпосты — третий, десятый, пятнадцатый, все укомплектованные солдатами с тяжелым вооружением, — мои надежды на то, что Мариуполь уцелеет, угасали. Я понимал: только для того, чтобы дойти до города, украинской армии придется прорваться через столько преград.

На закате подъехали к мосту, разрушенному украинцами, чтобы остановить наступление русских. Там застряла колонна Красного Креста из примерно 20 автомобилей. Мы все свернули с дороги в поля и проселки.
Охрана на блокпосту КПП № 15 говорила по-русски с тяжелым кавказским акцентом. Они приказали всей колонне снять фары, чтобы не раскрывать оружие и технику, припаркованные на обочине. Я едва мог различить белую букву Z, нарисованную на машинах.

Подъехав к шестнадцатому блокпосту, мы услышали голоса. Украинские голоса. Я почувствовал огромное облегчение. Мать на переднем сидении расплакалась. Мы вышли.

Мы были последними журналистами в Мариуполе. Теперь там нет журналистов.

***
Мы до сих пор завалены сообщениями от людей, пытающихся узнать о судьбе близких, которых мы фотографировали и снимали на видео. Они пишут нам отчаянно и искренне, как будто мы не чужие, как будто мы можем им помочь.
Когда в конце прошлой недели российская авиация нанесла удар по театру, где укрылись сотни людей, я знал, куда мы могли бы отправиться, чтобы узнать о выживших, услышать из первых уст, каково это — провести бесконечные часы в ловушке под грудами обломков. Я знаю это здание и разрушенные дома вокруг него. Я знаю людей, которые оказались в ловушке под ним.

А в воскресенье украинские власти заявили, что Россия взорвала художественную школу в Мариуполе, в которой находились около 400 человек.
Но мы уже не можем туда попасть…»

Я сейчас напишу самые страшные слова в своей жизни. Напишу на русском, последний раз, потому что на нем я говорила только с тобой. Не писать не могу, я хочу чтобы весь мир кричал, каким ты был. И без тебя я умею только одно - писать.

Я сижу рядом с мертвым мужем. Моя жизнь лежит рядом со мной в закрытом гробу. Моя жизнь, которая вытирала мне слезы и говорила, что никогда не оставит. Которая всю ночь гладила меня, когда было плохо. Которая хвасталась мной на каждом шагу. А я хвасталась тобой. И благодарила Бога, что ты такой есть. Меня как будто больше не существует.

Я не знаю более чистого, доброго и достойного Человека. Ты был лучшим во всем. Не потому что мой. Так и было, у тебя все получалось. Тебя везде ценили.
Мне звоном в ушах стоят все твои слова. Только ласковые, других ты не говорил ни разу. Если у нас дома появлялось что-то классное, ты в тот же момент говорил, с кем мы поделимся. Если что-то случалось, я держалась только из-за тебя. Одного «зззая!» хватало, чтобы стояла по струночке смирно.
Ты летел со службы домой с полными карманами шоколадок, чтобы я не грустила. А все, что брал с собой, вечно раздавал похвастаться как я готовлю. Ты никогда ничего не боялся, ни разу. Ты сиял улыбкой каждый день, даже если все было плохо. «Я тепло одет и хорошо кушаю», - на все случаи жизни.. Ты строил планы на год вперед, когда мы поедем к родителям. «Я тебе хоть раз в чем-то отказывал?» - отвечал ты на все мои самые глупые глупости. «Вот я тебя подлечу и все точно будет хорошо, нам еще детей рожать», «Какая работа, главное, чтобы ты была здоровая и счастливая», «Хочу себе такую маленькую девочку», - говорил ты каждый божий день.
И всегда помогал, я могла просить, что угодно. «Ты что командирша?» - подшучивал ты с хитрой улыбкой. «Хуже, - говорила я, - я жена командира» и целовала в нос.
Я могла тебе рассказать то, что не говорят никому и никогда, а ты всегда понимал.
После свадьбы к сердечку возле моего контакта ты добавил домик и сказал «Теперь ты - навсегда мой дом».

Я знала, какими мы невыносимыми будем в старости («ззззая, опять сковородка не на своем месте», «зззая, зззая, кто кофе пил и капсулу не достал»), я знала, какие глаза будут у наших детей. Я давно придумала,что дарить тебе на первую годовщину свадьбы. А выбирать пришлось венок на могилу. В последнем разговоре ты сказал, что охраняешь мой сон. Теперь я охраняю твой до конца своей жизни.

Ты офицер с таким внутренним кодексом чести, что этим сукам и не снилось. Ты - мое сердце! Ты - моя душа! Был и будешь. Я безмерно тебя люблю и горжусь.

Я проклинаю этих фашистов за тебя, родной, за наших с тобой нерожденных детей, за украденную жизнь, твою и мою.

Я сижу рядом с мертвым мужем. Я вдова в 25. Мою жизнь украли нелюди. Мою жизнь украла россия.

Ирина Сушкова

Умирает россиянин.

Расчехляется - вокруг чисто, красиво, кусты пострижены, гравий под ними, ни окурочка, ни стаканчика, как в музее. Чёрт его знает, что за место. Мимо бабы ходят странные - скучные, трезвые, не накрашенные.

- Эй, тёла, где я, в натуре? - вопрошает Ваня.

- Нахуй иди, родной, нихт ферштейн, - отвечает барышня и ехидно ухмыляется.
Обидно стало, неприятно.

Видит Ваня - дом стоит. Белый, с колонами, богатый дом такой. На рецепции мужик сидит, основательный, матёрый, бейджик на нём ‘Пётр Святой’.

- Слышь, Петя, шо тут, как? Де я ваще нахожусь?
- В аду натурально.
- В аду? Вобля! Зачтобля? А де вилы, черти, сковородки?
- То промоушн кривой получился. Всё не так, не ссы, парень. Куда селить тебя?
- А куда можно?
- Ну вот 101 номер - там еврей живёт и украинец. Или вот 102-й. Там немец и украинец. В 103-ем америкос и, соответственно, украинец.
- А чё это хох… украинцы везде?

Пётр очёчки пониже поправил:
- Ваня, это ж ад. Смекаешь?
В семь у нас подъем, гимн, Слава Украине, cлава нації, смерть ворогам. Потом лингвистический тренинг ‘Лисиця з'їла паляницю’ до просветления в мозгу или шо там у тебя.

- Хм.. Фигня. Нас, витязей славных, этим не проймёшь! Они у меня к завтрему ‘Боже царя храни’ запоют все хором!
- Ну да, ну да… - усмехнулся Пётр и поставил галочку в какой-то бумаге, - ты проходи, Вань, не мнись. Тут вот расписание. Щас оборудование получишь, через 20 минут бой с Горынычем. Ваш Горыныч для удобства обозначен на манер флага американского. Не ошибёшься.

Всё оружие по списку выдадим, чин-чинарём. Вот смотри:
1. Меч кладенец с самонаведением. Только самонаведения уже нету, санкции, да-с. Вибачаємся за незручності.
2. Балалайка.
3. Сухпай. Репа там, сырный продукт. Водки нет, без обид?

Ну и тех.поддержка.
Впереди будет идти Поклонская с иконой. Ты лучше с ней не заговаривай, там процессор еле живой, оперативы ваще нет.
Маша Захарова опять же. Танцует, поёт, красавица, вобщем +5 к боевому духу палюбому.
Ну и ихтамнет, одна штука. На вот, тащи.

- Так он же мёртвый!
- Кто?
- Ихтамнет!
- Ихтамкто?.. Ты не парься, ну, устал чуток, он с Донбасса, там трудно.
- Петя, он уже зелёный!
- Зато вежливый. Тащи, не выёживайся.

Завопил Ваня,:
- Ёпта, та что за цирк! Я ж нормальный мужик! На работу ходил, зарплату жене приносил, в митингах не участвовал, в замесы не лез, в политику не вникал! За что?

Снял очки Пётр. Глаза - два черных лезвия, вены вскроют влёт, голос тихий, море перед штормом.
Фото Ване показывает:

- Это кто?
- Детки мои, Серёжа и Анечка.
- Каждый день Серёжа и Анечка будут садиться в самолёт, чтоб полететь на море. Они вышлют тебе селфи и напишут, что любят тебя. А потом в самолёт прилетит ракета. И Анечкин плюшевый мишка упадёт в донецкую степь. А ты ничего не будешь делать, просто смотреть. А это кто?
- Это мой старший, тоже Ваня… Ему 16.
- Красивый мальчик…
Его будут пытать здоровенные камуфлированные мужики, а потом убьют. За то, что Ваня любит свою родину.
Это вот жена твоя?
Её изнасилуют и бросят в пыль, как тех женщин в Грозном. Читал дневник Жеребцовой Полины? Нет, конечно. Ты ж в замесы не лез, в политику не вникал. Зачем освободителям стоны освобождённых.
А потом ты будешь бежать с умирающим младенцем на руках по руинам Алеппо.

Посидишь в Харькове под обстрелами, попробуешь выбраться из Бучи зелёным коридором, который накроют, ну, и застрянешь в Мариуполе, там сестра твоя в роддоме так и не сможет родить, сгинет под бомбами.

И тогда ты побежишь под пулями, градами, залпами, огнём и грохотом и будешь просить, умолять о помощи. Но её не будет. Все будут просто стоять, смотреть и ничего не делать. Просто ничего не делать. Этого всегда достаточно. Иди!

Ваня взял за ногу ихтамнета, меч и, ссутулившись, потащился в бой.
Обернулся и спросил тихо:
- Слышь, Петр… Ты одно скажи. Как там, в раю? Что там для нас в раю приготовлено?

- Бач, хлопче, нічого мені сказати.
РАБІВ ДО РАЮ НЕ ПУСКАЮТЬ.

- Как ты?
- В подвале, забыв все понты
Вспоминаю молитвы, а ты ?

- Собрала всю жизнь в чемодан
Граница - вот весь мой план
- Напиши где тебя искать.
Хочу ж когда-то тебя обнять..

- Как ты?
-Склады терпенья совсем пусты…
Слышишь..выстрелы.. Снова! О!
- не бздеть. Работает ПВО

- Как ты ?
- Поеду куплю еды.
Дети ночью сильно кричат
С тех пор как начал херачить град

- Как ты ?
- кругом брошенные коты
Наш посёлок пустой стоит
кормим ходим. Душа болит

- Как ты ?
- Я в Столице… своей пустоты.
Представь: все гуляют, в кафе сидят
Модничают.
- Как мы с тобой, помнишь? лет сто назад..

- Как ты?
- Фашисты бомбят мосты
Запасам воды кранты
…Сообщению 5 недель.
Злой Февраль превратился в апрель
Нет ответа. И Связи нет
мамочка. Мой ты свет.

- Как ты ?
- я? Париж. Приютили сваты
Разве знать я когда то могла
Что его красота - как мгла
И живя на Монмартре, родной,
Больше всего я хочу домой.

Сегодня Душу, ее лоскуты
Сшивает только святое «как ты»
Нет давно никаких «привет»
Полутонов с февраля уже нет
Нету долбаных «да, но..»
Наши мирные гибнут давно
Нет оттенков у зла и тьмы
Оправданий нет у войны!

КАК ТЫ?
Перекличкою доброты
Стали эти святые слова
есть ответ - надежда жива🙏

- Виктория Гридина