ШЕСТЬ ПРИЗНАКОВ МИСТИЧЕСКОЙ ВДОВЫ

Однажды актрису Мордюкову спросили, почему она замуж не выходит после развода. Красивая женщина, очень привлекательная, а одна…

И Нонна Мордюкова ответила: «моего мужа на войне убили!».

Странный ответ. Но мне он понятен.

Есть женщины - мистические вдовы. Их мужчина погиб до того, как они встретились в земной жизни. Они были предназначены друг другу; их души уже любили друг друга, до встречи в материальном мире.

Но произошла трагедия. И тот, с кем женщина была бы счастлива, погиб, умер. И женщина стала вдовой, не выйдя замуж. Или, может, выходила, но по ошибке или по принуждению, не за своего человека.

Чаще оставалась незамужней. И в глубине души такая мистическая вдова имеет образ своего мужа; она знает сердцем, как он выглядел, какой у него был характер, как он говорил и что любил…

Но рассказать об этом нельзя; примут за ненормальную. И объяснят грубо: мол, крыша съехала от одиночества.

Но это не так. Сохранились древние полузабытые народные обычаи: такую девушку-женщину хоронили в свадебном платье, когда она умирала. Как бы отправляли с суженому, к жениху, который ее ждал в другом мире. И похороны были похожи на свадьбу. Народ мудрее, чем циничные критики-материалисты.

Мистическая вдова душой видит и помнит своего мужчину. Она может рассказать, если доверится, как он выглядит, как говорит, как ходит…

✅ Эта женщина испытывает печаль; тихую печаль того, кто потерял близкого, любимого человека. Смирился с потерей; но с печалью смотрит на любовь других, вспоминает свою…

✅ Такие мистические вдовы любят поэзию и лирическую музыку; поэты умеют облечь в слова тоску потерянной любви. В искусстве женщины находят понимание, отдушину. И фильмы о любви они смотрят, - в душе чувствуют, что и у них это было! Хотя в реальности - не было вроде…

✅ Мистическая вдова добра к животным, ласкова со слабыми и старается помочь, чем может. Это утешает ее сердце. Собственная утрата делает женщину добрее и ласковее к тем, кто нуждается в утешении.

✅ Снятся ей сны, где присутствует не дождавшийся ее муж. Лицо можно не запомнить, но тепло любимого человека, радость от встречи с ним - ни с чем не перепутать.

✅ Мистическую вдову очень трогают истории из жизни, книги и фильмы, в которых мужчина погибает. Она словно вспоминает то, что случилось с ее возможным мужем, с предназначенным ей человеком.

✅ Эта женщина ищет утешения в религии и в философии; в точности как те, кто пережил реальную утрату.

Может, так оно и есть. В земной жизни может случиться что угодно. И люди, созданные друг для друга, могут не встретиться из-за трагической случайности: жених может погибнуть в юности, пути не пересекутся.

И с мужчинами такие тоже может происходить. Но реже; впрочем, мужчины немного иначе устроены. Но тоже в душе такой мистический вдовец носит образ любимой невесты. Которую не отыскать на земле; ее здесь уже нет…

Эти люди скрывают своё состояние. Их могут упрекнуть, что они ждут идеал, выдуманный образ!

Но тот образ потерянного любимого, который они смутно помнят, совершенно не идеален, вот в чем дело. Обычный человек со своими достоинствами и недостатками…

Почему такое бывает - тайна и загадка. Платон писал, что души узнают друг друга. Но вот так бывает; одна душа уже ушла. А вторая ищет ее, помнит и страдает. И не соглашается на замену.

Хотя возможна новая встреча. И новый брак. Но такие вдовы редко хотят нового человека в жизни; слишком они любили того, кого потеряли. Так и не встретив…

Автор Анна Кирьянова

«НЕ СТРАДАЙ, МЕНЯ ЭТО РАНИТ!»
О том, как нам запрещают горевать

Стоит заикнуться о том, что ты на кого-то злишься или обижен, как тут же набегают светлые человечки с советами «понять и простить» обидчика. Они обязательно прибавят, что тот, кто не простит, непременно заболеет раком, а также будет страдать от неудавшейся личной жизни и многочисленных заболеваний (это помимо рака, конечно). Я долго думала, что все это идет от писательницы Луизы Хей, которая советует лечить рак (и все остальные болезни) медитациями и светлыми мыслями, а также непременно спрашивать себя, зачем вселенная послала тебе эти испытания.

Но в реальности — проблема гораздо глубже. Дело в том, что в нашей культуре, особенно среди хороших интеллигентных девочек и мальчиков, не принято проявлять эмоции, тем более негативные. Когда мы в детстве плакали, нам первым делом говорили прекратить это делать. И тут же сообщали, что мы переживаем из-за какой-то глупости. «Ну, хватит плакать! Это же совсем не больно!» Я сама ловлю себя в тот момент, когда уже открываю рот, чтобы сообщить дочери, что ей — не больно. И чтобы она прекратила плакать. Я ничего не могу поделать, это пытается вырваться из меня на автомате.

Тем более нельзя было злиться, возмущаться, чувствовать обиду или ревность и испытывать желание немедленно придушить обидчика. Это было «фу, как некрасиво! девочки так не говорят!» и «будь выше этого!». В моей семье и во всех интеллигентных семьях вокруг — был жесточайший запрет на негативные эмоции. Можно было разве что испытывать сильное горе после смерти близкого. Да и то считалось, что на такое способны только взрослые, а дети «ничего не понимают».

Все это привело к тому, что люди не только не умеют выпускать свои чувства, адекватно их выражать, но также не умеют реагировать на сильные эмоции близких и окружающих. Я много наблюдаю, например, за поведением людей в моей группе поддержки в фейсбуке. Одно из самых распространенных «утешений» — это слова о том, что «они не стоят ваших слез», «не обращайте внимания», «не реагируйте так остро» и так далее. То есть «прекратите чувствовать то, что вы чувствуете». Проблема в том, что если бы человек мог это сделать, у него бы не было этой проблемы. А она есть.

В любом горе, даже в самом маленьком, человек проходит пять стадий проживания: отрицание, агрессия, торг, депрессия и принятие. Например, у моего знакомого — нежного интеллигентного профессора — украли на вокзале сумку с документами, деньгами и компьютером, где были его научные работы за последний год. И вот он с невиданной, совершенно несвойственной ему страстью говорит о том, что он бы того вора хотел бы лично избить, даже убить, что он бы с радостью смотрел, как тому отрубают руку, как делают с ворами в мусульманских странах. И я понимаю: он, взрослый человек, мужчина, чья жизнь настолько разумна, спокойна, управляема и подконтрольна — столкнулся с неуправляемой стихией. Он чувствует, что его поимели, изнасиловали. А он в этой ситуации — абсолютно беспомощен. Его переполняет ярость и желание вернуть контроль над своей жизнью. Вместе с агрессивными, злыми словами выходят его злость и его страх. Мне тоже неуютно, я не очень понимаю, что отвечать на такие слова человеку, известному своим здравомыслием и доброжелательной мудростью.

А потом приходят они. Светлые человечки. Которые говорят, что «это всего лишь вещи». И «это не тот повод, чтобы так злиться». И «перестаньте уже об этом думать». А также: «Не держите эту злость в себе, она разрушает, простите этого человека, вам сразу станет лучше!» Но чтобы не держать в себе злость — ее надо куда-нибудь выпустить. Ну хотя бы рассказать знакомым, что бы ты сделал с вором, если бы встретил его на своем пути. Это безопасно — и для тебя, и для вора. И при этом очень помогает выпустить пар. То есть заставлять человека, переживающего какую-либо потерю, немедленно перейти от стадии агрессии к стадии принятия — так же бессмысленно, как дергать морковку за хвостик в надежде, что она от этого быстрее вырастет.

Вокруг нас ходят тысячи, миллионы людей, которые усилием воли запретили себе чувствовать. И которых возмущает, когда другие — вдруг — все же что-то чувствуют. Усталая мама, до смерти замученная крошечными погодками, жалуется подругам: она так устала, хочется иногда выброситься из окна или выбросить туда детей, выспаться и потом кинуться вслед за ними — и в ответ слышит про то, что «дети это счастье» и «как ты можешь такое говорить?!» Тем, кто решился пожаловаться на отношения с мамой, немедленно подскажут, что мама скоро умрет и «вы себе локти искусаете, а будет поздно».

Однажды, когда мне было лет десять, мы с папой ехали куда-то в огромной пробке. У меня была температура, к тому же меня укачало и сильно тошнило. Я плакала и хныкала всю дорогу, просила приехать быстрее и вообще прекратить мои мучения. И вдруг папа ужасно на меня накричал. А ему это было совсем несвойственно. Я заплакала еще горше: «Мне так плохо, а ты на меня еще и кричишь!» «Но что я могу еще сделать, — ответил папа, — если моему ребенку плохо, а я не в силах помочь?!»

Я думаю, что примерно тем же руководствовался папа подруги, который предложил забыть об изнасиловании, о котором она ему рассказала. «Выброси это из головы, — сказал он, — прекрати об этом думать все время, сейчас же все хорошо? Зачем вспоминать снова и снова?!» Он даже дошел до того, что обвинил дочь в том, что та испытывает «какое-то изощренное удовольствие» от того, что все время вспоминает то событие. А ведь все было просто: дочери нужно было пережить это, одна она не справлялась, ей нужен был папа, который бы обнял, который бы плакал вместе с ней, который бы сказал, что он бы того мужика изрезал бы на мелкие кусочки, что он бы жизнь отдал за то, чтобы в тот вечер оказаться рядом с ней и защитить ее.

Но папа лишь — попытался запретить переживать и накричал на нее за то, что ходила вечером гулять с собакой. Совсем не потому, что он — плохой человек и равнодушный отец. Он очень любящий отец. Который не умеет ни переживать горе, ни помочь пережить это горе близкому. Он может лишь сказать: «Немедленно прекрати чувствовать то, что ты чувствуешь! Мне больно от этого! Меня это ранит! Починись! Снова стань моей веселой маленькой девочкой, у которой в жизни не было ничего плохого!»

Человек, которому не дали пережить горе, которого, как морковку, тянули за хвостик для того, чтобы у окружающих снова сложилась благостная картина мира, надолго застревает в одной из стадий. У кого-то это депрессия, у многих — агрессия. Часто — пассивная агрессия. Непрожитое горе, запиханное, затолканное в самые глубины подсознания, исподволь отравляет и управляет. Заставляет ожесточаться и прекратить как чувствовать, так и сочувствовать. Заставляет говорить в ответ на сообщение, например, о выкидыше: «Да ничего страшного, у всех бывает, нового родишь! Ты же молодая, здоровая, у тебя вся жизнь впереди!» И да, я считаю, что их, этих людей, можно понять. Но прощать — вовсе не обязательно.

Текст Алина Фаркаш

Волшебные слова, которые утешат.

Тим Лоуренс, психотерапевт и журналист, написал статью, в которой рассказывает, как можно реально помочь человеку, испытывающему горе. Он предупреждает, что с расхожими фразами, которые принято произносить для поддержки, нужно быть осторожнее — они могут ранить еще сильнее.

— Я слушаю, как один мой приятель-психотерапевт рассказывает про свою пациентку. Женщина попала в ужасную аварию, она постоянно испытывает боль и у нее парализованы конечности. Я слышал эту историю уже раз десять, но меня всякий раз шокирует одна вещь. Он сказал бедняге, что трагедия привела к позитивным изменениям в ее жизни.
«Все в жизни происходит не случайно», — вот его слова.
Меня удивляет, насколько эта банальность глубоко укоренилась даже среди психотерапевтов. Эти слова ранят и ранят жестоко. Он хочет сказать, что происшествие заставляет женщину расти духовно. А я считаю, это полный бред. Авария сломала ее жизнь и разрушила мечты — вот что случилось и абсолютно ничего хорошего в этом нет.

Самое важное: подобный настрой мешает нам делать то единственное, что мы должны делать, когда у нас беда — горевать. Хорошо говорит об этом мой учитель Меган Дивайн: «Кое-что в жизни нельзя исправить. Это можно только пережить».
Мы горюем не только тогда, когда кто-то из близких умирает. Мы предаемся печали, когда уходят любимые, когда рушатся надежды, когда настигает серьезная болезнь. Нельзя исправить потерю ребенка и предательство близкого человека — это можно только пережить.

Когда мы говорим своим друзьям и родным подобные слова, даже с лучшими намерениями, мы отказываем им в праве на скорбь, печаль и грусть. Я сам пережил огромную потерю, и меня каждый день преследует вина за то, что я до сих пор живу, а мои близкие — больше нет. Моя боль никуда не ушла, я просто научился направлять ее в нужное русло, работая с пациентами, и лучше понимать их.
Но ни при каких условиях мне бы не пришло в голову сказать, что эта трагедия стала подарком судьбы, которая помогла мне вырасти духовно и профессионально. Говорить так — означает топтать память любимых людей, которых я потерял слишком рано, и тех, кто столкнулся с подобной бедой, но не смог с ней справиться. И я не собираюсь притворяться, что для меня это было легко, потому что я сильный, или что я стал «успешным», потому что смог «принять на себя ответственность за свою жизнь».

Современная культура относится к скорби как к проблеме, которую нужно исправить, или как к болезни, которую нужно лечить. Мы делаем все, чтобы заглушать, вытеснять свою боль или как-то ее трансформировать. И когда вы вдруг сталкиваетесь с несчастьем, люди вокруг вас превращаются в ходячие банальности.

Так что же говорить друзьям и близким, попавшим в беду, вместо «все в жизни не случайно»? Последнее, в чем нуждается человек, раздавленный несчастьем, это совет или наставление. Самая важная вещь — понимание.
Скажите буквально следующее: «Я знаю, что тебе больно. Я здесь, с тобой».
Это означает, что вы готовы находиться рядом и страдать вместе с близким человеком — и это невероятно мощная поддержка.
Для людей нет ничего важнее, чем понимание. Оно не требует никаких специальных навыков и подготовки, это просто готовность быть рядом и оставаться рядом столько, сколько потребуется.
Будьте рядом. Просто будьте рядом, даже когда вам неуютно или кажется, что вы ничего полезного не делаете. На самом деле, именно тогда, когда вам неуютно, стоит делать над собой усилие и оставаться рядом.
«Я знаю, что тебе больно. Я рядом».
Мы так редко позволяем себе войти в эту серую зону — зону ужаса и боли — но именно там кроются корни нашего исцеления. Оно начинается, когда есть люди, готовые идти туда вместе с нами.

Я прошу вас, сделайте это для своих близких. Вы, возможно, никогда об этом не узнаете, но ваша помощь будет бесценна. И если вы когда-нибудь попадете в беду, найдите человека, готового быть рядом.
Из интернета

Реаниматолог Петерис Клява убедился, что есть жизнь после смерти!

... И, возможно, от нас зависит то, какой она будет.

Моя работа реаниматолога – особенная. Она связана с самыми современными технологиями, с последними достижениями науки и с самой мистической стороной человеческого существования – с пребыванием на границе между жизнью и смертью. Я постоянно вижу феномен смерти: был ребенок и была радость – и вот его нет, и осталось ужасное горе. Есть абсолютно технологическая борьба за жизнь: аппараты искусственного дыхания, мониторы, химические препараты – и ты с их помощью делаешь все возможное. И есть нечто неуловимое, эфемерное, непросчитываемое. Кто-то должен по всем показателям выжить – а он уходит. Кто-то выглядит совершенно безнадежным – и остается жить. И я как врач ничего никому не могу гарантировать.
Великая мера незнания

Мы ужасаемся тому, как лечили в 80-е годы – сейчас нам кажется, что врачу надо пойти и застрелиться после таких назначений. А тогда все правильным считалось. И всего ведь тридцать лет минуло, так мало по историческим меркам, но какой невероятный скачок произошел в нашем понимании, что такое инфекция, какова физиология организма. И мы осознаем: через 100 лет наши теперешние передовые достижения покажутся ерундой, а через 500 – мракобесием и полным средневековьем.

Я как врач использую все современные технические средства, чтобы сохранить ребенку жизнь и вернуть ему здоровье. Но я понимаю, как велика мера нашего незнания, и смиряюсь с этим.

Мистики нет. Есть ограниченность невежественного сознания. То, чего мы не понимаем, тоже существует и влияет на нашу жизнь. Я постоянно об этом думал – работа к таким раздумьям располагала. В 90-е годы друзья принесли мне номер журнала Science, в котором ученые писали о том, какие самые важные вопросы стоят перед наукой. Я с большой радостью и с немалым облегчением прочитал список этих вопросов: что такое реальность? что такое сознание? существует ли свободная воля – или все предопределено? есть ли жизнь после смерти? Оказывается, я не одинок в своих поисках – они волнуют и лучшие умы человечества. С тех пор я непрерывно изучаю и сознание, и реальность.
Про несвежую сметану и пищевую цепочку

Помню, я только-только начал работать в детской реанимации, и маленькая девочка у нас умерла оттого, что мама накормила ее прокисшей сметаной. Так банально и так страшно. Несвежая сметана. Понос. Инфекция. Почечная недостаточность. Смерть. Теперь это лечат элементарно. А тогда – не могли.

После ее смерти я поехал на Лесное кладбище на могилу отца. Мой отец был ученый – физик и математик, он работал в Новосибирском академгородке и умер совсем молодым. Я люблю кладбища – там царит покой и умиротворенность. И можно сосредоточиться на главном, ничто не отвлекает.

Я работал недолго, но уже видел столько страданий. И отчаянно, страстно хотел понять, что делает человека живым, что такое – жизнь. Мне была неприятна ее биологическая основа: это же неправильно, что волки едят косуль, кошки ловят мышей, коршуны охотятся за кроликами. Человек ест животных. Люди убивают друг друга ради богатства и материальных ценностей. Как это грубо и невежественно, это же мясорубка, еще Шекспир говорил: «Ад пуст – они все здесь, среди нас!» Зачем все это? Почему бы не устроить мир по-другому?

Я у могилы отца бросал вызов Богу, я кричал и ругался: «Ты что за ерунду сделал? Ладно, люди убивают друг друга, но сама природа построена на пищевой цепочке, когда все друг друга по очереди жрут. И если Бог – это любовь, сострадание, доброта, то почему матрица бытия – это насилие и страдание?»

И много позже я осознал то, про что так хорошо написала Блаватская: «Истина никогда не спустится к нам – мы должны до нее подняться». В моей практике появились мощнейшие моменты, которые показывали то необъяснимое, некий аванс, который выдается нам кем-то или чем-то – и который показывает: мы знаем не все.

Мои коллеги-врачи описывали много клинических случаев, у которых нет научного объяснения. Пока нет. Но это не значит, что – не будет. Ученые из разных областей знаний сотрудничают между собой. Нейробиология изучает взаимосвязь сознания с мозгом и телом. Формируется нейроквантобиология, которая рассматривает возможность того, что источник сознания существует вне тела. Нам, практическим врачам, в подобных изысканиях нет места. Врачи предоставляют ученым феномены, которые те должны изучать.
Вершина айсберга. Про Танечку

Если мы не будем лечить пациентов, многие не выздоровеют. Это очевидно. Но сам момент выздоровления – загадочен. В нем присутствует некая великая тайна.

Эта история случилась давно, когда я еще был молодым врачом. Привезли ночью девочку лет одиннадцати, Танечку, с длинными светлыми косами.

У них дома загорелся телевизор, мгновенно вспыхнули синтетические занавески, девочка надышалась копотью и гарью. Она умирала – лицо серо-синее, дышать не может. Воздух не поступал в легкие, аппарат искусственного дыхания не помогал. Я выхватил трубку, по которой кислород через трахею шел в легкие, думал – проблема в ней, а она чистая, значит, копоть перекрыла бронхи. Сейчас бы ей сразу же провели бронхоскопию и очистили дыхательные пути. В те годы в полвторого ночи бронхоскопию не делали. Я пытался очистить ей бронхи электроотсосом – ничего не получилось. Остановка сердца.

Сорок пять минут мы проводили непрямой массаж сердца при норме в двадцать пять. Отступились. Девочке уже подвязали челюсть и приготовились ее увозить. Я стал писать направление в морг. И вдруг подумал: «А ты заинтубируй ее и промой дыхательные пути раствором соды, чтобы растворить эти сгустки». Я подошел к девочке, проверил реакцию зрачков – широкие, на свет не реагируют, что является косвенным признаком гибели нервных клеток в мозге. Трупные пятна проступают. И нет бы мне на том успокоиться и смириться. Я сделал все наоборот. Я сорвал повязку с подбородка девочки. И провел весь комплекс мер, которые задумал. Из бронхов вышла спрессованная копоть в виде слепка бронхиального дерева, я обрадовался и решил возобновить реанимацию. Чего я ей только не вводил! И сердце девочки заработало. Сам стою и думаю: «Дурак, ты чего старался, она же без мозгов осталась – будет инвалидом всю жизнь!»
Через четыре дня девочка сидела на кровати и ела овсянку. Она улыбалась мне, а мама заплетала ей косы. Как это объяснить? Не знаю!

Нет, ну, конечно, можно сказать, что Клява – это такой офигенный доктор, который возвращает пациентов с того света. Но это будет вранье – у каждого реаниматолога в арсенале есть подобные примеры, когда он делает все возможное и немного больше. И пациент выживает. И ты никогда не понимаешь, отчего выжил именно он, а не те другие, за которых ты тоже бился изо всех сил. У Танечки я видел признаки биологической смерти. Однако сейчас она здоровая взрослая женщина.

Почему повезло именно мне, именно тогда? Не знаю, не знаю, не знаю…

Каждый успешный случай реанимации – это айсберг, и его громадную подводную часть мы не видим.
У Бога нет других рук, кроме наших

Лет восемь назад мальчик неполных трех лет попал в реанимацию с тяжелейшей пневмонией. Он провел 40 дней на аппарате искусственной вентиляции легких и в искусственной коме. На моем дежурстве все жизненные показатели начали падать. Уровень кислорода в крови катастрофически снижался. Аппарат нагнетал в его легкие кислород под самым высоким давлением. Одно легкое не выдержало и лопнуло. Родители были в ужасе. Да, они были в палате, так как имеют право находиться вместе с умирающим, если хотят. Я продренировал пострадавшее легкое. Тут же разорвалось второе. Я понимал, что мозг мальчика начинает страдать от дефицита кислорода. Наступали необратимые изменения. И я сказал родителям: «Это неэтично – задерживать человека в таком состоянии, когда вылечиться невозможно, а можно только продлить агонию». Мама молчала – она была в шоке. А папа упал на колени, он молился Богу и требовал, чтобы я спас его сына: «Ты делай все, что только можно: твои руки сейчас – руки Бога, он захочет – все через тебя даст. Но только через тебя. А ты бросишь – и нет у него рук!» Часто люди в подобном состоянии неадекватны, и мы в реанимации к этому привыкли. Сразу даем лекарства, и они успокаиваются. Но тут было что-то другое. Казалось, будто бы за отцом ребенка стоит кто-то еще, Некто Больший. Знающий. И я вводил мальчику такие дозы препаратов и гормонов, которые в книжках даже не описываются, и говорил себе: «Пусть отец осознает ситуацию, мне главное – выиграть время, чтобы он успокоился». Объяснял себе свои действия с рациональной точки зрения.
Минута прошла, другая, а мальчик не умирал. И вдруг уровень кислорода стал расти. Сам по себе. Ни один академик мира такой исход не спрогнозировал бы. Мальчик не умер в ту ночь. И в следующую – тоже. Потом он «слез» с аппаратуры и пошел в отделение. Потом выписался домой.

Каждый Новый год его папа приезжает в реанимацию с цветами и тортами. Иногда привозит сына. Мальчик растет крепким, с интеллектом у него все порядке. Со здоровьем – тоже, разве что минимальные остаточные изменения в легких на рентгене просматриваются. И все – больше никаких последствий.

Рационально я не могу объяснить, что произошло. Предполагать можно разное, но это не будет наука. Мне словно показали: «Ты думал, что он умрет, – а он выжил».
Зачем нам нужны знания

Я вижу: в нашей жизни есть место для чуда. И чем больше ты знаешь и умеешь, тем больше можешь сделать. Именно твои знания и умения дают возможность этому чуду проявиться в нашем мире.

Не так давно в реанимацию поступил пятилетний мальчик в очень тяжелом состоянии. Было утро. Пятиминутка завершилась. Ночная смена ушла, мы – смена дневная – в отделении пили утренний чай, обсуждали новых пациентов вперемешку с нашими домашними делами. И был такой мощный контраст между бодрой, будничной, полной энергии атмосферой за столом – и отчаянием в реанимационной палате, где дети цеплялись за ускользающую от них жизнь, что я сказал коллегам: «Давайте сконцентрируем ум и визуализируем наше общее желание: как мы переписываем будущее, в котором все дети, которые сейчас на грани, – выздоравливают. Так сильно сконцентрируемся на этой картине, как будто бы каждый из них – твой собственный ребенок. Создадим и увидим то, что хотим, вместо того, что есть». Все замолчали. И пять-семь минут в тишине что-то происходило. А потом вдруг все заговорили, засмеялись разом, словно выдохнули с облечением.

Мальчик выжил. И другие дети активно на поправку в этот день пошли. И я вам скажу, что мы классно всю смену проработали, на подъеме, с полной отдачей. А с другой стороны – неизвестно, как все сложилось бы без визуализации. Я знаю одно: все, кто был за столом, ощутили эту возможность, как и я. Только я ее вслух сформулировал, зато все – легко подхватили. И что-то случилось.

Один человек вполне способен изменить мир или страну. И происходит это по принципу «пирамиды Уолта Диснея». На ее вершине творят пара-тройка гениальных безумцев, чья фантазия не знает границ. Они создают новую реальность из своего вымысла. Под ними находится аналитический сектор – они думают, как это реализовать. Под аналитиками – экономисты, которые подводят под новую реальность материальную базу. И внизу пирамиды – критики, они ищут в новой реальности слабые места, чтобы информация о них поступила наверх и чтобы с ними справились. Критик никогда не должен лично встречаться с фантастом – они «взаимоуничтожаются» при контакте, так как не переносят друг друга. Так создают реальность. Так работал Стив Джобс. В основе всего лежит мысль, идея человека. И она материализуется тем или иным образом.

Множественность миров и пространств

Девочка пятнадцати лет уходила из жизни – шок, поражение многих органов, печень не справлялась, почки отказывали. Рядом с ней находилась ее мама, очень интеллигентная, уже в возрасте. Девочка была ее единственным ребенком. И я сказал маме: «Могу я с вами поговорить – не как врач?» Мы вышли из отделения. И рассказал ей за тридцать минут то, чему учился тридцать лет.

«Можно я с тобой буду «на ты»? На том уровне нет Петериса, нет тебя и меня. Там ты – не мама, и она – не твоя дочь. Все есть ты. Но все и Тот, кто создал этот мир и всех нас. Что есть – «мое»? Ты не родилась, ты не женщина, ты не можешь ничего создать. Есть только Тот – и он все создает. Как говорят буддисты, «нет того, кто смотрит, и того, на кого смотрят, и нет процесса смотрения – все едино». Ты пойми, что ты есть Бог. И она – Бог. Ты своей любовью и состраданием можешь творить в Нем и с Ним новую реальность в другом мире. Когда ты видишь, что она живет и счастлива в другом мире, она действительно живет и счастлива».

Это только крохотная часть того, что я сказал.

Человек, который переживает утрату, находится в запредельном состоянии и способен на сильнейшее иновременное и инопространственное перепрограммирование. Он создает другую реальность для умершего, где тот живет и счастлив. Эту реальность мы называем раем.

Ее дочь умерла. У мамы не было ни одной слезинки. Мама знала: она существует в ином пространстве, где у нее подрастают двое детей, и они вместе катаются на велосипедах. Мама говорит: «Да, рай есть». Она его для дочки сделала.

Все есть мысль. И есть другая Вселенная, где дети всегда выживают, – и все мы рано или поздно оказываемся там и встречаем всех тех, кого любили здесь, на этой земле.

Записала Галина Панц-Зайцева

О Петерисе Клява:

Родился в 1964 году. Окончил педиатрический факультет Рижского медицинского института. Получил специальность анестезиолога-реаниматолога. Более тридцати лет работает врачом-реаниматологом в Рижской детской клинической университетской больнице. С 1985 года изучает глобальные вопросы, касающиеся жизни и смерти, внетелесного опыта и развития человека. Выступает с лекциями, ведет семинары и ритриты. Женат.

ШАМАН ПЛЕМЕНИ МАЙЯ О ТОМ, КАК ПРОЖИВАТЬ ПОТЕРИ

«Оно случилось. Твой дом разрушен, земля сожжена, оружие унесла река, скот погиб. Всё, что ты строил и растил много лет, больше не существует.
Подойди сюда. Здесь горит мой костёр и здесь ждёт тебя моя песня. Всё, что когда-то родилось на этой земле и в этом небе, обязательно умрёт, чтобы дать жизнь тому, что родится потом.
Таков закон. День сменяет ночь; семя, упавшее в землю, умирает, давая рождение новому урожаю — так было всегда, так будет вечно.
Ты застываешь в ужасе, когда видишь свои потери, ты не хочешь в них верить. Открой глаза и смотри. Твоя жизнь изменилась. Изменилась мгновенно. Твоего прошлого больше нет.

Плачь! То, что разрушено или умерло, должно быть оплакано.
Плачь! Твои слёзы, словно дождь, смоют пепел, щепки и камни, они омоют твои раны, они унесут прочь то, за что ты ещё пытаешься держаться.
Плачь! И пусть дождь будет сильным! Ты можешь сотрясать небо своим воем и грозить ему кулаками, топтать ногами землю и падать на нее в отчаянии!
Плачь! А я буду петь свою песню. Рано или поздно дождь прекратится!

Ты встанешь с земли и увидишь на небе радугу! Зазеленеет трава и первый цветок расцветёт на пепелище.
Ты увидишь, как жизнь возвращается к тебе!
Ты засучишь рукава и построишь новый дом, выкуешь себе оружие и разведешь скот.
Ты почувствуешь радость в своем сердце и поймешь, что все было так, как и должно было быть.
Ты поднимешь руки к Небу и поблагодаришь его за посланные тебе испытания!
ТЫ ВЫЖИЛ, ТЫ СТАЛ МУДРЕЕ, ТЫ ЖИВЁШЬ ДАЛЬШЕ!

☝️Запомни три важных урока.
1. Уходит только то, в чем заканчивается жизнь. Оно становится жёстким, неповоротливым и, в конце концов, умирает.
2. То, что ты создаёшь, содержит частицу тебя, но не является тобой. Твоя мудрость и твоя страсть всегда с тобой. Ничего не потеряно, когда ты не теряешь себя.
3. Ты — часть жизни. Позволь себе меняться и течь вместе с ней. Возьми жизнь в союзники.»

Записано Еленой Марчевской во время посещения племени лакандонов, потомков майя, в штате Чапас, Мексика.

КАК ПОДДЕРЖАТЬ В ГОРЕ ИЛИ КРИЗИСЕ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА

"Самое страшное для человека при нанесении судьбой ударов, не сами удары, а то, что человек в такой ситуации остается совершенно один" (с).

Эту фразу я услышала от своего друга, который рассказывал как ему пришлось себя чувствовать во время мощнейших жизненных потрясений. Я не чувствую себя в праве рассказывать подробности его истории. Скажу лишь, что эта история связана с потерей самого близкого человека и принятием решения на отключение приборов, поддерживающих жизнь.

Подробности этой истории не так важны для меня сейчас как то, что зацепило меня больше всего - реакции окружающих людей.
Мой друг не остался в буквальном смысле один в этой ситуации. Вокруг него были люди. Физически. Но ни один человек не смог остаться с ним в его горе и разделить его.

Все говорили ему разное: соболезную, держись, все будет хорошо, я тебя понимаю, делай то, делай се, а вот у меня..., время лечит, не переживай и прочие слова, которые в период уязвимости, как правило, никак не облегчают страдания. И, порой, создают ощущение, что вокруг так много людей, но ты остаешься один-одинешенек со своим горем. И несешь его, пока можешь. Иногда несешь тихо и много лет после такой поддержки, что бы никто снова не стал так же поддерживать.

Большинство людей, которые говорят вышеприведенные слова (типа "держись", "все будет хорошо") испытывают абсолютно искренний импульс поддержать. Но почему же искреннее желание поддержать, выраженное такими словами, не приносит часто облегчения? И как тогда по-другому можно поддерживать?

Ответ на второй вопрос прост с одной стороны: просто быть с человеком.
С другой стороны, "просто быть" возможно лишь тогда, когда есть доступ к своим глубинным переживаниям и есть позволение СЕБЕ проживать очень глубокие, горевательные чувства.

Быть с другим в его горе - значит замечать его растерянность, подавленность, боль, злость, отчаяние и горевание, и просто спокойно и включенно оставаться рядом.

ЧЕГО ДЕЛАТЬ НЕ СТОИТ

- не обращать к действиям (напр. в подбадривании "держись!" или "крепись" есть призыв к действию. А в состоянии горевания сил нет на действия),
- не давать советов, если человек их сам не просит ("в следующий раз сделай то-то" или "тебе сейчас нужно отвлечься и думать только о хорошем")
- не выдергивать в рациональное (часто люди стараются найти какие-то рациональные объяснения, которые типа должны как-то помочь. Напр. "Бог не дает те испытания, которые ты не сможешь выдержать". Это не правда. Не все испытания можно выдержать. Не из всех кризисов можно найти выход. И человек в кризисе это ясно чувствует);
- избавить человека от внушений (типа "все будет хорошо". На самом деле может быть по-всякому);
- Не обесценивать опыт человека привнесением своего опыта или опыта других людей. Ибо это уже откровенное мочилово обесцениванием, а не поддержка.

Дело в том, что опыт, ресурсы, восприимчивость и контексты каждого человека уникальны. Одно и то же событие в разные периоды даже одним и тем же человеком могут переживаться по-разному. Чего уж говорить про переживания разными людьми какого-либо опыта. И сравнивание чьего-то опыта с опытом горюющего человека, или человека в кризисе - это очень отравляющая поддержка. Сюда же входят послания "я тебя понимаю" или "у меня тоже такое было". У вас не могло быть такого же - вы другой человек, вы в совсем других контекстах, у вас совершенно другая, уникальная психическая организация. Так же, как и у другого человека. Ваш опыт и переживания могут быть чем-то похожи, безусловно, но они не такие же! И вы в реальности до конца понять Другого не сможете. Но вы можете принять Другого в том, что с ним происходит. Это и есть самая важная часть поддержки - дать возможность человеку быть и таким: отчаявшимся, растерянным, озлобленным, опечаленным, уязвимым, слабым, раздражительным, болеющим всей своей душой.

Спокойно и включенно быть с другим - значит с уважением и эмпатией оставаться с человеком в том, что с ним происходит. Сама по себе такая редкая способность в кризисных ситуациях является очень большой поддержкой для людей, которые находятся в состоянии уязвимости.

ЧТО СТАНЕТ ЭФФЕКТИВНОЙ ПОДДЕРЖКОЙ

🔸 Поддержка разговоров о горе, потере, кризисах и тяжелых переживаниях.

Человек в горевании или кризисе может по-несколько раз пересказывать одно и то же событие, одни и те же мысли. Это нормально. Важно не затыкать его в таких разговорах, не переводить тему, не внушать, что нужно думать только о хорошем. Предоставить ему возможность безопасно (без обесцениваний и запретов) говорить на очень глубокие темы, связанные с трудными переживаниями (стыд, скорбь, горевание, слабость, суицидальные мысли и импульсы, злость и пр. А так же про смерть, самоубийство, возможные страшные сценарии развития событий) - очень важная поддержка, транслирующая право выражать себя человеку полностью, разделять не только светлое, радостно и приятное, но и страшное, тревожащее, пугающее, душераздирающее.

Еще бывает, что люди стараются не говорить о каком-либо травмирующем событий. Типа для того, что бы не растравить себя и не расстраивать другого. Но на самом деле разговаривать о случившемся, обсуждать произошедшее и с того, и с сего ракурса, вспоминать, разделять очень полезно. Ибо это дает возможно как разделить свой опыт и переживания, так и вообще их прожить, пережить.

🔸 Называние вещей своими именами. Часто в кризисных ситуациях возникает желание лишний раз не называть событие его именем. Например, часто, вместо "умер" говорят "ушел". Вместо "убил себя" говорят так же "ушел". Вместо "депрессия", "кризис", "подавленность" говорят "он/я неважно себя чувствую/ет", "с тобой не все в поряке".
Называние вещей своими именами - это большая поддержка. Потому что это то, что обозначает реальность. А значит позволяет ее принять и прожить рано или поздно.

🔸 В острых состояниях человеку очень важно присутствие других. Но только то присутствие, от которого не нужно защищаться (см. "чего делать не надо"). Поэтому совместное пребывание с другими людьми (опять таки, если они не мочат) - это очень поддерживающее проявление.

🔸 Позволение себе или человеку, переживающему утрату или кризис, проживать злость. Даже если эта злость на Бога, на вселенную, на весь мир, на умершего, на что угодно! Не мешайте проживать такие чувства. От проживания таких чувств еще ни разу не пострадал ни Бог, ни вселенная, ни мир, ни умерший человек. От подавления этих чувств пострадало великое множество людей.

🔸 Так же важно знать, что в кризисных ситуациях человеку могут быть свойственны различные реакции и состояния, которые являются нормальными. Иными словами, если человек чрезмерно раздражителен, испытывает злость, отстраняется от окружающих, часто плачет, испытывает всевозможные психосоматические симптомы, видит кошмарные сны, переживает непереносимую боль, слабость, уязвимость - ЭТО НОРМАЛЬНО.

Это значит, что не стоит глушить такие пере переживания водочкой, валерьяночкой, какими-либо препаратами (только в том случае, если медикаменты прописаны врачом и связаны с хроническими заболеваниями, несущими риск ухудшения здоровья).

Иными словами, не стоит снижать интенсивность переживаний. Ибо если их заглушить, то возникает вероятность того, что кризис перейдет в хроническую фазу. И вот тогда проработать без специалиста все подавленное будет вряд ли возможно. Поэтому если человек кричит, трясется, ругается, злится, орет, раздражается, воет на луну от горя, не стоит глушить такие острые проявления. Чем острее кризис, чем болезненнее утрата, тем естественнее быть в болезненных и острых чувствах. Это очень адекватная реакция на произошедшее.

🔸 Не давать никаких оценок произошедшему. Оценки - это рационализация, то есть уход от чувств. Кризисы и потери не имеют никакого отношения к чему-то рациональному. Они просто есть в жизни каждого человека. Их невозможно избежать.

🔸 Бдить, тщательно бдить свои состояния и переживания. Обычно обесценивающая поддержка типа "все будет хорошо", "держись" и пр. исходят из недостатка в опыте поддержки для себя. Иными словами, мы часто поддерживаем других так, как когда-то поддерживали нас. А культура наша сейчас несет глобальный запрет на т. н. "негативные переживания" (горевание, злость, отчаяние, скорбь, растерянность, бессилие и пр.). А лучший способ не проживать чувство какой? Самый частый связан с ответом на вопрос "что делать?": держаться, крепиться, не вешать нос, не впадать в отчаяние и пр. То есть делание чего-то - это один из способов убегать от какого-либо чувства.

Второй популярный способ избегать своих чувств - уходить в рациональную плоскость. Объяснять все себе логически. Например, "какой смысл впадать в отчаяние?", "в чем смысл злиться?". Ну, или находить стройные теории про карму, дхарму, астрологию, эзотерику и прочая. Я, к слову сказать, ничего против кармы, дхармы, астрологии, эзотерики и прочего не имею. Я против самообмана. Ведь часто карма, дхарма, эзотерика или чего-нибудь еще умное в эти места подставляется не потому что оно имеет место там быть, а потому что это своеобразный способ обезболивания, то есть защиты от переживаний. Это как пить обезболивающее, когда зуб болит. Интенсивность боли снижается, а причина - нет, никуда не девается. Так же и энергия чувств никуда не девается от рационализаций. И если долго чувства подавлять, то они могут перетечь во всевозможные симптомы, начиная от психосоматических переживаний (псориаз, язва, астма, сердечно-сосудистые заболевания и мн. др.), заканчивая паническими атаками, повышенной тревожностью, бессонницей, кошмарами и другими психическими проявлениями.

Поэтому как чуете стремление причинить человеку в уязвимости рациональное добро, прислушайтесь к себе: а из какого чувства вы хотите ему чего-то объяснить? Быть может в вас поднимается свое не прожитое отчаяние? Или злость? Или горевание?

Встреча с острыми переживаниями других неизбежно обращает нас к собственным острым переживаниям. Которые, я уверена, есть у каждого в опыте. И поддержки в среде для проживания такого опыта становится все меньше.

Например, вспомните как раньше было принято хоронить? Весь двор знал кто умер. Оставались еловые ветки на дороге, играл похоронный марш, женщины-плакальщицы выполняли поддерживающую функцию для горюющих. Проводы покойника, через прикосновение к холодному телу, через бросание земли в могилу, через стоящую стопку водки, остающуюся нетронутой, обращали к реальности - человека больше нет. Тема смерти была легальной частью жизни. Черные одеяния скорбящих были сигналом для окружающих об их уязвимости. 9 и 40 дней - это обозначения конкретных периодов после потери, кризисных периодов, в которые больше всего нужна поддержка. И вся родня садилась за один стол, вспоминали покойного, вместе плакали, смеялись и всяко-разно отреагировали свои чувства к усопшему.

Сейчас постепенно традиции, которые посвящены гореванию и проживанию кризисов, уходят. Сейчас все больше и больше внимания уделяется чему-то рациональному и "позитивному". Горевать нет времени. И такая тенденция ведет к тому, что сейчас эпидемия депрессий и тревожных расстройств. Более того, даже при сильных психических нарушениях меняется их содержание. Например, раньше параноидальный бред состоял из сложных конструкций и типа логических цепей. Сейчас все очень просто. Никаких сложных конструкций про шпионов с доказательствами в виде вырезок из газет. Сейчас чаще можно встретить ношение шапочки из фольги, что бы волны не проникали в мозг.

Меняется симптоматика многих психических нарушений. И все это в целом симптом изменения культуры, касающейся отношению к проживанию чувств.

Сейчас модно глушить депрессию антидепрессантами без разбора причин почему она - депрессия - возникла.
Сейчас чаще можно встретить не совместное плакание над горем, а "соберись, тряпка! Тебе еще работать надо. Семью кормить. Держать себя в форме".

И все эти тенденции, связанные с отсутствием времени на горевание и проживания горьких чувств ни разу не улучшают психологическое благополучие людей.

Поэтому я всячески призываю вас относиться с большим вниманием и уважением к своим разным чувствам и чувствам других людей.

Берегите себя.

P. S. Статья написана по мотивам семинара "Преодаление кризисов" Др. Кристина Она Полукордене.

Текст Ксения Аляева

Текст написан мамой, неделю назад похоронившей сына. Тут очень много важного.

Анна Барне

КАК ОБЩАТЬСЯ С ГОРЮЮЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ?

Сразу поясню, что лично меня никто не обидел, напротив, мне оказали огромную поддержку в трудной ситуации, и я очень благодарна за это своим друзьям и знакомым. Мой текст предназначен для тех, кто хочет помочь горюющему, но не знает как.

Первое правило. Привычный для большинства людей алгоритм – «с помощью действий исправить ситуацию», при действительно серьезных бедствиях не работает. Они потому и серьезные, что их последствия часто непоправимы. Осознайте, что в большинстве случаев вы по сути ничем не можете помочь горюющему. Вы не воскресите погибших близких, не вернете утраченное здоровье, не построите заново рухнувший дом с дорогими сердцу вещами. Каким бы простым не казалось это правило, принять его очень трудно, потому что для нас это звучит совершенно непривычно и абсурдно, все мы, как правило – люди действия. Но оно – ключевое для взаимодействия с горюющим человеком.

Второе правило. Не пытайтесь утешить горюющего человека, рассказывая ему о ваших собственных бедах и потерях. Со стороны кажется, что это логично –  возникает иллюзия, будто бы тот, у которого случилась беда,  поймет, что его потеря не уникальна и он не одинок в своем горевании. В реальности чувствительного человека вы своими страшными рассказами наверняка расстроите еще больше, а тому, кто полностью сосредоточен на себе, просто не до вас. (Лично я, неожиданно потеряв близкого человека, выслушала много рассказов о трагедиях, которые люди годами носили в себе. Эти рассказы сделали мою боль еще глубже, и честно говоря, я предпочла бы, сама находясь в нестабильном эмоциональном состоянии, их вовсе не слышать. К тому же горюющий человек невольно начинает сравнивать уровень бедствий и услышав, - «Очень сочувствуем, что у вас умер ребенок, а мы вот тоже только что похоронили прабабушку и рыдаем, она была такая хорошая», - невольно раздражается).

Третье правило. Не говорите тому, кто страдает: «я понимаю, что вы сейчас чувствуете», - даже если вам кажется, что вы понимаете, на самом деле это не так. Каждая беда индивидуальна, каждый человек переносит ее по-своему.

Четвертое правило. Даже если вам очень тяжело выдавить из себя слова соболезнования, все равно в начале разговора произнесите их. Неважно, как они прозвучат – пусть даже совсем неуклюже и дежурно, скажите что-нибудь вроде: «Я вам очень соболезную, мне очень жаль, что это случилось». Многие стесняются это сказать, и разговор, в котором тема потери сознательно игнорируется обеими сторонами, получается обычно крайне неловким. (Некоторые люди говорили мне, что когда они горевали, то их очень задевало слово «держись», потому что оно в реальности означает «я ничем не могу тебе помочь». Лично меня это слово никак не задевало, я понимала, что сочувствующие хотят сказать хоть что-нибудь, а нужных готовых форм в русском языке почти нет. Но наверное, для кого-то это действительно не лучшая форма утешения).

Пятое правило. Ваши действия должны осуществляться только по запросу – все люди разные. Одним горюющим постоянно нужен кто-то рядом, другие хотят выплакать свою боль в одиночестве. Без запроса вы можете обеспечить горюющему только чисто физический комфорт (укутать в теплый плед, приготовить и привезти его любимую еду, заварить вкусный чай).  Если вы хотите еще чем-то помочь, уточните, нужен ли человеку именно этот вид помощи или лучше сделать что-то еще. Вы можете сами предложить варианты, например, проводить ребенка в школу, заказать домой готовую еду и т.д. Если человек вас сам о чем-то попросит, даже если эта просьба кажется вам нелепой или вредной для здоровья, выполните ее. Например, если горюющий давно бросил курить и вдруг просит купить ему несколько пачек сигарет – просто купите. Просит заварить доширак – заварите.  Сейчас не время читать нотации о вреде курения и пользе здорового питания.  Исключение - если хотите помочь деньгами и можете себе это позволить – не спрашивайте об этом, а просто привезите конверт или переведите деньги на счет.

Шестое правило. Не констатируйте вслух, в каком эмоциональном состоянии сейчас находится человек. Не озвучивайте прогнозы о том, как он будет жить дальше и каким будет его дальнейшее эмоциональное состояние в ближайшие месяцы и годы. Нельзя говорить «С вами случилось самое страшное», «мужайтесь, настал самый тяжелый день в вашей жизни», «вы никогда не придете в себя после этой потери», «готовьтесь, что боль теперь навсегда останется с вами», «я это проходил, потом вам будет еще больнее» и так далее. Сообщая человеку, что он превратился в эмоционального калеку, вы отбираете у него надежду на лучшее. Взрослый человек отгорюет и сам разберется со своей жизнью, и вполне возможно, что со временем он переживет потерю и  придет в стабильное состояние. Не ухудшайте его ситуацию плохими прогнозами, даже если лично для вас они когда-то сбылись.

Седьмое правило. Не обесценивайте потерю и не советуйте восполнить ее  каким-либо образом. Нельзя утешать вдову, уверяя, что она еще выйдет замуж, а мать, потерявшую ребенка – что она еще родит новых (или напоминать, что у нее остались другие дети). Каждая потеря невосполнима. Не пытайтесь утешить вдову, напоминая ей, что муж наставлял ей рога или мало зарабатывал, или внешне не был красавцем. Не говорите человеку, потерявшему дом, что этот дом был не ахти и можно построить новый, еще лучше. Не произносите фразу «все наладится». В данный момент потеря для горюющего огромна, и вы сильно обижаете его, давая понять, что он якобы ошибается, горюя так сильно.

Восьмое правило. Не старайтесь привести человека в «нормальное», то есть более комфортное для вас состояние, не говорите ему «возьми себя в руки», «не распускайся», не советуйте методы переключения – «тебе нужно срочно купить новую одежду» или «попробуй сменить прическу». Норма для горюющего человека,  - это горевание. Максимум, что лично вы можете делать – это выслушивать и задавать вопросы, в некоторых случаях отвлекая его на время какими-то своими рассказами и обсуждением бытовых проблем. Вы не приведете человека к стабильному эмоциональному состоянию, потому что в состоянии потери его и не должно быть.

Девятое  правило. Если вы не являетесь духовным лицом той же конфессии, к которой относится горюющий человек, не делитесь с ним своими собственными представлениями о загробной жизни. Нельзя  произносить банальности, утверждая, что «Господь забирает лучших», вслух желать умершему ребенку «мягких облачков», а любимому домашнему питомцу – «светлой радуги». Даже если у вас совпадают конфессии, представления о загробной жизни у разных людей могут очень сильно отличаться. Не нужно пытаться утешать человека, рассказывая о том, как его близкий прямо сейчас хорошо себя чувствует в раю, или утверждать, что он превратился в ангела-хранителя и всегда находится рядом, или предлагать вместе посетить какое-либо религиозное учреждение. Религиозные представления – это личное дело каждого человека, а период сильного горя – совершенно неподходящее время для миссионерства. Максимум, что вы можете сделать, не являясь духовным лицом - сообщить, что сами молитесь за умершего (если это действительно так).

Десятое правило. Единственный совет, который вы можете дать горюющему человеку – прямо сейчас не предпринимать никаких резких движений и не предпринимать никаких важных действий. Не вступать в брак, не разводиться, не менять город проживания, не продавать имущество. Вполне возможно, что все это со временем и потребуется, но делать это нужно будет тогда, когда человек придет в более-менее стабильное эмоциональное состояние. Потому что сгоряча он может наделать глупостей, о которых потом будет сильно жалеть.

Не бойтесь общаться с горюющими людьми. Не оставляйте человека в эмоциональном вакууме только потому, что не знаете, что ему сказать при встрече. Если вы дружили или просто близко контактировали – не прекращайте контакт. Скорее всего, вы очень нужны горюющему человеку. Пожалуйста, помните, что беда не заразна.

Отредактировано Натали (2022-01-17 23:08:35)

https://www.renacer.ru/

Все участники этого движения столкнулись в своей жизни с трагедией потери ребенка. Мы видим внутреннее достоинство, которое обретают и могут проявлять родители, уже прошедшие через период острого горя после потери ребенка, когда помогают родителям, только недавно столкнувшимся с этой трагедией.  Своей помощью и поддержкой, они дают почувствовать своим семьям, друзьям, себе и всему обществу, что после потери ребенка - можно жить дальше с достоинством, и есть возможность стать выше своей боли, чтобы помочь другому человеку.
Движение "Renacer" получило лавинообразное распространение - не в результате активной помощи СМИ, не из-за случайных обстоятельств, а благодаря востребованности, и мощности своего внутреннего посыла, который легко преодолел социальные, культурные и географические барьеры.
Мы все, пережившие трагедию потери ребенка, даже не осознавая этого, являемся носителями великого послания, оставленного нам нашими детьми. И это вкладывает в нашу жизнь дополнительную ответственность и смысл - нести свое послание с достоинством и искренностью.
Суть этого невысказанного, но очень важного послания, которое мы несем - память о наших детях, а также та коллективная память, которую несут родители, потерявшие детей. Память, которая, в отличие от многих других, не является болью, разочарованием или памятью о негативе, но является памятью о любви, памятью, которая строится и развивается в сторону жизни, и, таким образом, составляет самую благородную память о человеке: его духовную сущность.

Рассмотрим основные аспекты движения "Renacer":​
​
Горевание - это не болезнь.
​
22 года назад, когда было основано движение "Renacer", одним из основных его положений стало то, что боль после потери ребенка не была, и никогда не будет болезнью! А, скорее, боль будет жизненным положением, более того, это одно из естественных состояний человека. Это важное отличие от других существующих сейчас групп взаимопомощи, которые работают с болезнями, в основном, вызывающими привыкание.
Благодаря работе движения, также стало очевидным, что даже в случаях болезни человек не является самой болезнью, он бесконечно больше, чем его болезнь. И где находится то величие и ресурсы, необходимые для выхода из экзистенциального шока, связанного с потерей.
​​
Следующий абзац из «Чудесной жизни» Элизабет Лукас, помогает нам понять это:
«Все, что есть у человека, может заболеть: тело и душа. Интеллект и чувства могут быть нарушены болезнью. Несмотря на это, он никогда не заболеет тем, что он «есть»: духовной сущностью, своим «я». По определению, в нас есть нечто духовное – то, что находится за пределами здоровья и болезней, а следовательно, за пределами жизни и смерти. Конечно, духовной сущности нужны средства выражения, которые человек получает в форме своего психофизического организма, подобно тому, как музыке нужна скрипка, чтобы ее услышали. Когда у скрипки есть неисправность («она больна»), никто не скажет, что у музыки есть неисправность («она больна»); и когда скрипка сломана («мертва») настолько, что уже больше не сможет снова звучать, никто не скажет, что музыка сломана («мертва»).
​​
Именно в этом, духовном слое, создаются самые глубинные качества человека: любовь, свобода и ответственность, и именно эти явления позволяют осознать важный факт, предоставленный нам нашей судьбой: «одно - это то, что с нами Это произошло, и следующее, уже совсем другое - то, что каждый из нас решает сделать с тем, что с нами произошло».
​
Основатели движения, как и вы, потеряли ребенка, но прожили горе с достоинством и смогли встать. И это обращение ко многим горюющим родителям может рассматриваться не как заслуга ушедшего ребенка, а как дань уважения ему за наше возрождение.
Основатели движения создавали его с убеждением, что, сталкиваясь с экстремальными ситуациями, мы, возможно, впервые осознаем, что являемся временными существами, вовлеченными в наше собственное становление, что уже прожитую историю нельзя изменить, что нет смысла продолжать размышлять над причинами произошедшего, и то, что экзистенциальный выход впереди нас, в том, что еще предстоит сделать в отношении нашего будущего, другими словами, что единственный способ устранить тьму - это пропустить свет внутрь.
​
В ходе этой работы с горюющими родителями и группами взаимопомощи, основатели движения пытались донести идею, общую для всех групп взаимопомощи: все они имеют отношение к человеческим страданиям, независимо от их происхождения. И поэтому, они должны быть ориентированы на то, чтобы найти смысл в этих страданиях. Их общая цель должна состоять не в том, чтобы не испытывать страданий, а в том, чтобы не страдать напрасно. И чтобы они помогали своим членам не работать с прошлыми событиями, которые невозможно изменить, но помогали открыться миру возможностей, которые пока еще скрыты в их жизни. Группы должны помочь им сделать верный выбор среди всех возможностей, найти подходящие варианты, чтобы встать на новый обретенный путь, с ощущением, что этот путь им открыло пережитое жизненное потрясение.
​
Столкнувшись с этим моментом, мы находим и другие, часто используемые во многих группах взаимопомощи. Некоторые, усердно работают над осознаванием того, что неправильно у членов группы, и прорабатывнием эмоций, которые естественным образом исчезают, как только обнаруживается смысл страданий, которые их порождают. Одна из серьезных проблем, связанных с такой ориентацией на самонаблюдение, заключается в том, что часто она приводит к появлению гиперотражений, погружению в общее самонакручивание по проблеме, преследующее участников группы, что приводит к состояниям непрерывного плача.
​
В связи с этим, Элизабет Лукас говорит нам, что существует три опасности постоянного сожаления:
1. Несоразмерно большая причина для страдания, которая воспринимается с преувеличением и концентрирует все внимание на себе.
2. Тот, кто сожалеет, усиливает свою боль, и чувствует себя все хуже и хуже: он тонет в своем горе.
3. Семья и общество не выдерживают этого и отказываются от страданий.
​
Далее мы рассмотрим основные положения движения "Renacer".

Основа №1:
Беспокоиться о ближнем

Какой первый шаг на этом длинном и трудном пути, на который приглашают ступить группы взаимопомощи?

Как добиться того, чтобы вытащить участников группы из состояния глубочайшей сфокусированности на себе и своей беде и вызвать чувство заботы и беспокойства о ближнем?

​
Прежде всего, необходимо научиться по-новому общаться. Такой вид общения основывается на принципе отдачи всего самого лучшего во имя благополучия собеседника и нацелен на то, чтобы научиться в ходе такого общения видеть в своем собеседнике того самого «другого» человека, коим мы сами для него являемся – словно отражение. Необходимо осознавать, что существование любой группы взаимопомощи возможно лишь при участии и присутствии еще одного страдающего человека. Что бы это была за группа взаимопощи, состоящая лишь из одного участника? И то самое лучшее, что каждый из нас по-прежнему имеет, - это любовь: любовь к нашим детям, к жизни в целом, к Господу Богу и к себе самому. И если бы наши сердца зачерствели, утратили бы всю любовь, то группа просто-напросто прекратила бы свое существование. И именно посредством этой любви по отношению к находящемуся напротив нас страдающему брату мы можем увидеть, как чтим память о наших детях и начинаем заменять чувство глубочайшей боли и отчаяния любовью.

​
Элизабет Лукас убеждает нас, что «каждый человек, даже испытывающий глубочайшее психическое потрясение и будучи загнанным в угол, способен спасти собственную душу, даря немного любви». Любовь смиренна, она противник привязанностей, она является в какой-то степени самоотречением. И именно эти три человеческие черты отсутствовали практически у всех участников групп, тем не менее именно эти три аспекта обуславливают человеческое самопревосхождение. Таким образом, мы обнаружили, что ответ человека на страдание кроется в трансцендентности. Кроме того, еще одним выводом является факт того, что страдание не может быть излечено, решено или проработано. Страдание может быть лишь... превзойдено.

Основа №2:
Помощь тому, кто страдает больше

Прежде всего, группа помогает новым родителям и тем, кто испытывает наибольшее страдание. И для того, чтобы с ним справиться, предлагается выполнить задание, основанное на самопревосхождении, жертвенности и самоотречении. «Самопревосхождение» подразумевает способность человека сконцентрировать свое внимание на ком-то или чем-то, отличном от него самого: это может быть человек для отдачи любви, задача для выполнения или же нечто более абстрактное, как, например, ценности, отображаемые в отношении к чему-либо, которые, хотя и исходят от человека, однако не направлены на самого себя, а направлены на жизнь, Бога или же не на кого-то конкретного, а в общем и целом. Эти три смысла нашего самопреодоления сливаются воедино в группах взаимопомощи, как, пожалуй, ни в каком ином их проявлении в жизни: в страдающего человека, любовь которого становится определенной жизненной задачей, решить которую возможно лишь посредством проявляемых в отношениях ценностей.

Такого рода непоколебимая преданность тем родителям, которые едва вступили в группу или еще являются новичками, влечет за собой не искомую награду огромной значимости: экзистенциальный факт, который влечет за собой забытие собственной боли в процессе отдачи и заботе о других людях, испытывающих не меньшую боль.

​
Такая преданность родителям, которые являются в группе новичками, вызывает многочисленные вопросы со стороны более давних участников группы, которые выражают свою обеспокоенность вопросом «продолжения развития», продолжением пути «внутреннего роста», который затрудняется с их точки зрения такого рода самоотверженностью. На что здесь, в группе Renacer («Перерождение») Río Cuarto, мы отвечаем, что акцентируем внимание на том факте, что этот самый столь искомый «внутренний рост» заключается в приближении с каждым разом еще на шаг к проживаемому состраданию (а не обсуждаемому). Иными словами, невозможно достичь сострадания, читая или же рассуждая о нем, а лишь благодаря обоюдной любви с теми, с кем нас связывает общая судьба. Касательно же самоотверженности по отношению к недавно прибывшим родителям, какое значение имеет количество раз, которые мы выслушаем их рассказы об испытываемых боли и страдании, если мы сами каждый раз являемся разными людьми? В то же самое время все родители абсолютно свободны, чтобы вне Renacer («Перерождения») искать альтернативные действенные источники для внутреннего роста, а также рассказывать о них на собраниях группы во благо всем участникам.

Основа №3:
Жертвенность и усилия должны быть личными

Жертвенность и усилия должны быть личными. Они должны быть частью того, что мы, родители, потерявшие детей, готовы дать жизни в качестве памяти об ушедших детях, которые оставили на нас неизгладимый след своим уходом. RENACER («ПЕРЕРОЖДЕНИЕ») но должно быть лишь местом, куда мы идем за помощью. Нет! Это то место, где мы отдаем все самое лучшее в память о тех детях, которые своим уходом (не являющимся бессмысленной утратой) побудили огромное количество родителей духовно проснуться, помогли им стать сострадательными и восприимчивыми к боли страдающих. И все это ради наших детей: которые покинули нас и тех, кто по-прежнему с нами. Уже одним этим фактом экзистенциальная значимость, и неважно сколь кратким было пребывание наших детей, увеличивается с каждым словом ободрения и надежды, исходящим из наших сердец. И это и есть любовь, та самая безусловная любовь, которая настолько сильна, что не нуждается в физическом присутствии объекта нашей любви. И когда эта любовь превращается в жизнь, как говорил Рильке, со всей ее трагичностью и красотой, сама жизнь встает на сторону нашей защиты, оберегает нас, и постепенно мы начинаем замечать, что являемся ее частью, что ничего не происходит просто так, что, возможно, потеря ребенка на самом деле была нашей судьбой, что наконец мы в мире с жизнью, как говорил Амадо Нерво: «Жизнь, мы в рассчете: ты ничего мне не должна, и я ничего тебе не должен». Если же вам угодно использовать слово «Бог» вместо слова «жизнь», пожалуйста, смысл все равно не изменится, и причиной использования слова «жизнь» является факт того, что передаваемая нами идея воспринимается даже агностиками.
Именно поэтому мы с первого дня решили, что задача группы должна быть исполнена при помощи собственных ресурсов. Довольно просто осуществлять что-либо при помощи чужих денег, в особенности политиков. Однако данное действие было бы скудным актом памяти о наших детях. Таким образом, мы отказались от правового статуса группы (институционализации), дабы не иметь возможность просить ни у кого денег от лица RENACER («ПЕРЕРОЖДЕНИЯ»).

Основа №4:
Задача "Renacer"

Задача "Renacer" («Перерождения») совместная и безвозмездная.

Основа №5:
Выполнение миссии

"Renacer" («Перерождение») не имеет никакого иного интереса, кроме как выполнения своей миссии.

Основы №6:
Отсутствие предисловий

Renacer («Перерождение») не имеет предисловий. Причинами являются возникающие как следствие устанавливаемые схемы и ограничения тому, что должно естественным образом перетекать, как собственно сама жизнь, и упускание множества возможностей (о чем уже ранее было сказано). Предисловия могут быть необходимой частью существования другого рода групп взаимопомощи, как, например, направленные на борьбу с зависимостями, в которых обязательны строгие правила. Тем не менее, они применимы в какой-то степени и к Renacer («Перерождению»), потому что жизнь и смерть продолжают быть тайной, перед которой человек может лишь преклониться и постараться взглянуть на них глазами нового человека, будто бы он видит их впервые.

Основы №7:
Цели "Renacer" ("Перерождения")

​А) Справиться с болью (с болезненной реальностью).

Б) Научиться у реальности, в которой нам выпало жить.

В) Найти смысл страданию и в этом процессе.

Г) Придать жизни новый смысл.

Таким образом, мы предоставляем полную свободу каждому родителю пройти свой путь обучения и найти свой смысл жизни, придать смысл своему страданию. Родитель через призму своей боли обнаруживает (будучи крайне удивленным) величину своей духовности и за счет нее свою способность превзойти и отказаться от своих страданий.
И это становится возможным благодаря тому, что он слышит в группе "Renacer"(«ПЕРЕРОЖДЕНИЕ») каждый раз что-то новое, благодаря тому личному пути, который человек проделывает, ведомый интуицией и питаемый ЛЮБОВЬЮ, которую он находит на собраниях, а вовсе не потому, что он прочел это в своде целей группы. Кроме того, мы утверждаем, что мир и спокойствие не являются сами по себе целью, а становятся результатом хорошо выполненной задачи: преодолевая себя для того, чтобы приблизиться к ближнему и помочь ему заново обрести надежду, мы порождаем глубинный и прочный мир внутри нас.

Основы №8:
Абсолютное равенство и комплексность в группах

Мы все абсолютно и безоговорочно равны, потому что мы все потеряли детей жизни раньше желаемого, вне зависимости от возраста или причины ухода. То, что объединяет нас всех – это общие единые страдания. В то время, как во внешнем мире (и под ним следует понимать работу, досуг, дружбу) существует столько вещей, которые нас разделяют, в "Renacer" («Перерождении) мы работаем с теми, которые, напротив, нас объединяют. В истории "Renacer" («Перерождения») были случаи, когда родители хотели создать свои подгруппы на почве схожести причины смерти их детей. И первой попыткой было создание "Renacer" («Перерождения») для молодых родителей.
Если бы данная идея удалась, на сегодняшний день существовали бы подгруппы для родителей, потерявших детей при несчастном случае, убитых детей, детей, покончивших жизнь самоубийством, раковых больных, умерших от СПИДа, жертв профессиональной ошибки и так далее.
Однако при таком раскладе не существовало бы "Renacer" («Перерождения»), поскольку каждый бы искал справедливость отдельно, так как близкие подгруппы быстро становятся группами жертв, а характерной чертой жертв является факт перекладывания ответственности за собственную судьбу на того или тех, кого считают ее виновниками.

Основы №9:
Отсутствие правового статуса

Данный пункт является очень важным в передаче идеи "Renacer" («Перерождения»). Мы уверены в том, что при смерти ребенка, умирает часть нас. Однако мы также знаем, что мы можем сделать выбор: позволить умереть нашему существу или позволить умереть нашему эго. Если мы позволяем умереть нашему существу, финальное послание, которое мы передаем обществу, заключается в том, что ушедшие дети стали нашими палачами. А такого рода послание ни один родитель не хочет передать.
Таким образом, единственным остающимся вариантом становится дать умереть нашему эго. И этот факт, который согласуется с опытом существующих групп взаимопомощи или самопомощи, со значимостью смиренного отношения к беде для того, чтобы пережить кризис.
И если же мы решили позволить пасть нашему эго, мы не хотим правового статуса нашему объединению, поскольку он предполагает наличие должностей, что в свою очередь влечет за собой расцвет эго, ведущий в итоге к страданиям и падению нашего существа. Кроме того, создание позиций внутри Renacer («Перерождения») противоречит линеальности структуры группы и ее антропологической основе. Существует еще одна причина, противящаяся наличию должностей в Renacer («Перерождении»): ни один родитель ни при каких условиях не может указывать другому родителю, что он может или не может делать.
Мы находимся в группе ради наших ушедших детей и не за собственные заслуги. На нескольких местных собраниях и в Латинской Америке относительно равенства, которое должно присутствовать между родителями, мы говорили следующее: «тот, кто желает поднять свою голову над другим родителем, когда тот смотрит вниз, обнаружит, что стоит на трупе собственного ребенка».
И если предыдущие аргументы не оказались убедительными, последней ранее упомянутой причиной, по которой у нас нет правового статуса, является факт того, что без наличия такого статуса невозможно запрашивать средства, в особенности у тех, кто в дальнейшем может потребовать «возврата благодеяния».

Основы №10:
Принцип взаимопомощи

Почему "Взаимопомощи" и не "Самопомощи"? Несмотря на то, что "Renacer" («ПЕРЕРОЖДЕНИЕ») возникло как группа самопомощи, более 6 лет назад данный статус поменялся на статус группы взаимопомощи. При выборе используемого определения мы отдали предпочтение определению группы взаимопомощи, основываясь на концепции Франкла, что счастье является результатом, а не целью.
И мы считаем, что помощь самому себе является результатом корректно выполненной задачи, заключающейся в помощи страдающему ближнему. И в процессе помощи ближнему я помогаю сам себе, что становится возможным при выполнении задачи по взаимопомощи. Этот экзистенциальный поворот, который отказывается от принципа «получать, чтобы затем отдать» (столь часто встречающийся в предыстории к возникновению групп самопомощи) в пользу принципу «отдавать, чтобы получить», практикующемуся в "Renacer" («Перерождении»).
И этот взгляд согласуется с христианскими принципами и подтверждает еще раз значимость самопревосхождения человека, которая отмечается в следующей фразе Франкла: «Человек, который сумел превзойти свою боль ради помощи своему страдающему брату превосходит как личность» - один из лозунгов Renacer («Перерождения»).

Чувство вины перед умершими
Смерть близкого связана не только с чувством горя, но и с переживанием своей вины.
Когда уходит родной человек, кажется, что ты виноват: устал от трудного ухода и мучительных последних дней, чего-то не додал, не отвез в другую больницу, не купил другое лекарство, остался жить, когда он умер.

Чувство вины при потере ближнего возникает всегда. Это нормальная реакция на смерть близкого человека. Практически все, кто переживает утрату, испытывает чувство вины перед умершим.

Это чувство может иметь разные формы: вина за испытанное облегчение, что кончился ужасный, тяжелый период болезни близкого (получается, думает человек, что его смерть стала платой за мое освобождение, и я ей радуюсь). Чаще всего возникает вина за то, что-то, как кажется, было не сделано или сделано не до конца (не того врача позвали, не так лечили).

Может мучить вина за несправедливость, которая была допущена (или якобы допущена) по отношению к умершему при его жизни: редко приходили к нему, мало звонили, плохо заботились, а теперь уже ничего не поправишь. Бывает даже чувство вины за то, что ближний умер, а ты живешь, «а ведь он был лучше меня»

Иногда чувство вины идет вторым, например, сначала возникает гнев на умершего – почему ты меня оставил?! – или на Бога (судьбу) – почему Бог его забрал?! — а потом сразу приходит вина: как я могу так думать, какой же я мерзавец. Чувство вины найдет к чему прицепиться.

Крайне редко чувство вины действительно имеет некоторые основания. Например, если наш ближний был сильно болен и не хотел лечиться, а мы шли у него на поводу, потому что нам не хотелось с ним возиться. И вот он умер, а мы чувствуем себя виноватыми.

Или если его болезнь накладывала на него какие-то ограничения (например, в еде), а мы их игнорировали и кормили его всем подряд, что привело к обострению болезни и смерти.
Или если он очень страдал от вашей ссоры и хотел помириться, а вы ему в этом отказывали, и это сильно омрачило его последние дни и часы.

В таких редких случаях оправданной вины поможет исповедь и покаяние для верующего или психолог для атеиста.
Но обычно вина, практически неизбежно приходящая после смерти близкого, абсолютно иррациональна.

Почему же она возникает?
Смерть – это огромное, неподвластное и совершенно неведомое нам событие. Мы словно заглядываем в непроглядную пропасть.
Когда мы переживаем смерть ближнего, то, во-первых, ощущаем, что ничего не можем сделать, никак предотвратить, а во-вторых, неизбежно понимаем: то же самое ждет нас самих.

Наша психика оказывается в очень сложной ситуации полной потери контроля над происходящим, абсолютной беспомощности и переживания полнейшей неизвестности. Возникает экзистенциальный страх, возвращающий нас к неким первичным смыслам: кто я и зачем я живу, если моя жизнь тоже неизбежно закончится.

Это приводит нас к огромному, всепоглощающему ужасу, который просто невыносим: дай ему волю, он сведет с ума. Как это так – меня не будет!
Ужас от встречи со смертью «лицом к лицу» настолько силен, что нам проще испытывать неприятные чувства вины или гнева, лишь бы прикрыть ими этот страх.

Механизмы защиты психики действуют вне нашего желания и осознания: сначала «включаются» шок и отрицание, которые заставляют нас «не видеть» смерть, потом вспыхивают гнев и вина.
Чувство вины и гнева из-за смерти близкого — это ответ психики на собственную беспомощность, невозможность «проконтролировать» смерть.

Чувство вины в этом случае – компенсаторное чувство, которое призвано хотя бы в иллюзорной форме вернуть нам возможность контроля над происходящим. Нам легче чувствовать себя виноватыми в том, что не достали нужные лекарства (действие, которое мы можем взять под контроль!) и тем самым не предотвратили смерть (иллюзия контроля над смертью!), чем откровенно себе признаться, что мы ничем и никак не могли помочь в том, чтобы человек не умер.

В других случаях чувство вины – это форма переживания необратимости случившегося и понимания, что изменить ничего нельзя. Это опять же потеря контроля над происходящим, которая для нас невыносима. Например, если при жизни свекрови мы с ней ругались, но знали, что в принципе можем помириться, то после ее смерти эта возможность ушла навечно. Ушла из-под нашего контроля. И эта утрата власти над реальностью переживается нами как чувство вины за нереализованные возможности.

Точно по той же причине при смерти ближнего возникает и чувство гнева. Это – ответ психики на собственную полную беспомощность, ее яростный протест.

А «прицепиться» уж гнев может к чему угодно, что нашей психике покажется адекватным: гнев на умершего (как он мог меня бросить!?), гнев на Бога (как Он мог его забрать!?), гнев на врачей (почему не спасли?!). Но в конечном счете, все это – лишь реакция нашей психики на нашу абсолютную беспомощность перед лицом смерти.

Конечно, верующим гораздо проще пережить и смерть ближнего, и мысли о собственной смертности. В сознании верующего смерть – это не конец и исчезновение, а переход в иную форму существования, поэтому остается и надежда на встречу с ушедшими, на примирение с ними, и, что очень важно, вера, что даже смерть не заставит тебя полностью исчезнуть.

Как восстановиться после смерти ближнего?
Долгое страдание, долгое горе не приветствуется обществом, на такого человека смотрят косо и всеми силами пытаются «вытащить» его из этого состояния.

В ход идут топорные утешения типа «не плачь», «займись чем-нибудь другим», «отвлекись на что-нибудь», «возьми себя в руки», «тебе уже пора успокоиться» и другие псевдопозитивные рецепты, которые не работают.

Они не помогают, а раздражают или заставляют чувствовать себя еще более виноватым – ведь своим страданием ты напрягаешь окружающих. Человек пытается как можно быстрее «перескочить» свое горе, не переживает его полноценно и только загоняет вглубь.

Но наше горе при утрате близкого – это плата за нашу любовь к нему. И чем сильнее была любовь, тем глубже будет горе, поэтому не надо его стыдиться, считать себя слабым, идти на поводу у тех, кто считает, что пора перестать страдать. Горевание занимает время: чтобы пережить горе от смерти близкого, необходимо не менее года.

Психологи говорят о «работе горя» — утрату необходимо принять, прожить и пережить. После этого, в нормальной ситуации, горе переходит в светлую печаль и светлые воспоминания. Если проходит год, полтора, а легче не становится, то это уже нездоровое переживание горя и требуется помощь специалиста – психолога или психотерапевта.

Как быстро пройдет тяжелое горе, зависит еще и от наших отношений с умершим. Если отношения были хорошими, здоровыми, то горе пройдет легче, если они были чем-то осложнены, то и горевание будет сложнее.

Мы все время будем видеть, что ничего уже нельзя исправить, и эта необратимость дополнительно будет давить на нас.

Но до этого надо дожить. Вначале, после первоначального шока от утраты, будет много негативных чувств — и гнев, и вина, и тоска, и одиночество. Вина, принимающая разные формы, может возникнуть прямо в первые дни после смерти близкого и оставаться до самого конца горевания. Чувство вины перед умершим — это естественная часть переживания горя, а переживание горя – единственная возможность вернуться к нормальной жизни.

Переживайте горе

Как бы плохо ни было, важно напоминать себе, что горе пройдет. Но это вовсе не значит, что мы не забудем человека, станем к нему равнодушны, но острое горе сменится мирной печалью.

Можно написать себе на листочке бумаги или карточке три утверждения и носить их с собой, доставать и перечитывать, или примагнитить на холодильник, чтобы они всегда были перед глазами:
Мои чувства нормальны
Мне станет лучше
Я справлюсь, как справились до меня другие

Если чувство вины связано с испытанным облегчением после смерти тяжело больного, мучившегося человека, то следует сказать себе, что это объективно был тяжелый груз, и облегчение после того, как груз снят – это нормальное, естественное чувство. В этом нет нелюбви к ушедшему, нет эгоизма, а есть обыкновенная, не поддающаяся сознательному контролю реакция психики на освобождение. Такое облегчение не отменяет горя от смерти и не умаляет нашей любви к ушедшему. И наказывать себя за это не нужно.

Важно соблюдать ритуалы, связанные со смертью. Недаром они освящены веками. Первое, что может облегчить тяжелое состояние близких – это заботы об отпевании, о похоронах, кладбище, гробе, венках, цветах. Устроить поминки, собраться на девять и на сорок дней – все это реально помогает пережить горе. Ведь, делая все это, мы проявляем свою заботу об умершем.

На поминках мы разделяем с другими наше горе и любовь к ушедшему, говорим и слушаем, как другие говорят о нем теплые, хорошие слова – и нам становится легче.

Поминки – это вообще как бы очень сжатый во времени процесс проживания горя. Часто бывает, что они начинаются со слез, даже рыданий, а заканчиваются в гораздо более позитивном настроении. Как будто за несколько часов проживается целый год.

Не прогоняйте воспоминания о покойном. Не надо стараться «забить» их другими мыслями или отвлекаться, если они приходят. Не надо специально вызывать в памяти эти воспоминания, особенно если они для вас мучительны, но если они «накатывают», то погрузитесь в них и проживите их.

Плачьте. Слезы не слишком приняты в нашей культуре, даже если это плач по умершему. Одно из самых банальных «утешений» — это уговоры «не плачь, успокойся, выпей валерьянки». На самом деле, слезы – это и естественное болеутоляющее (при плаче в организме человека вырабатываются вещества, успокаивающие нервную систему), и способ выразить и тем самым «выпустить наружу» душевную боль и тоску.

Когда горюющий человек плачет – это не признак слабости, а признак того, что переживание горя движется в правильном направлении.

Говорите об умершем человеке и о своих переживаниях. Если приходят воспоминания об умершем близком, о его последних днях и других мучительных вещах, нужно найти человека, с которым можно об этом поговорить.

Обычно после утраты хочется говорить об ушедшем из жизни близком, особенно если его смерть была трагической и внезапной. Часто хочется поделиться своими чувствами, рассказать о своих переживаниях. Не надо бояться позвонить другу или подруге, честно сказать: мне очень тяжело, я все время вспоминаю умершего, давай с тобой поговорим о нем.

Рекомендация друзьям и родственникам горюющего: не закрывайтесь от таких разговоров, а участвуйте в них, чтобы человек не чувствовал себя запертым в своем горе.

Терпеливо выслушайте все, что он вам расскажет. В состоянии горя, особенно в первые дни после утраты, горюющий может быть многословен и повторять одно и то же, не торопите его. Или он может замолчать – тогда просто побудьте с ним. Предложите горюющему человеку практическую помощь в организации похорон или поминок. Если он испытывает чувство вины за то, что не успел сделать или сказать, или за испытанное облегчение после смерти тяжелобольного, объясните ему, что это понятно, естественно и объяснимо.

Постараться не замыкаться в себе, как бы этого ни хотелось. Горе – процесс, который лучше переживать с людьми. Даже если не хочется разговаривать – лучше пусть они будут рядом. Очень помогает общение с теми, кто недавно пережил подобную утрату.

Через некоторое время (в течение первого года) обязательно надо разобрать и раздать вещи умершего. Не надо строить дома «храм» ушедшего человека, оставлять его комнату в нетронутом состоянии, словно он еще жив. Это только продлит переживание горя. Конечно, избавляться от вещей дорогого умершего очень тяжело, ощущения, будто собственными руками окончательно отдаешь его и память о нем. Обычно при этом текут слезы – пусть текут. Но в течение первого года сделать это надо.